— Да вы толком объясните: что?
— Ну, например, давно ли ты беседовал с нашим общим знакомым.
— Каким знакомым?
— А тем, которого ты в Лондон отправил.
— Я же говорил: у меня с ним связи нет, односторонняя.
— Односторонняя. Понимаю. Толик, мне кажется, что левая рука у Алеши как-то неправильно поставлена. Ты бы посмотрел.
Толик, стараясь придать своему лицу озабоченное выражение, стиснул скосаревскую пятерню в своей и начал медленно выворачивать таможеннику кисть. Алексей, скривившись от боли, делал вялые попытки вырвать свою кисть из лапищ бандита, но вскоре понял, что все попытки бессмысленны и, заскулив, забормотал: «Скажу, скажу, только отпусти, не ломай руку, гад, все скажу».
— Ну, вот, — удовлетворенно отметил Павел. — Видишь как: достаточно с тобой хорошо пообщаться, ты тут же все вспоминаешь. Итак?
— Да, да, звонил, говорил, — торопливо, захлебываясь, говорил Скосарев.
— Когда звонил?
— Сегодня, как раз сегодня звонил.
— Откуда звонил? Ты давай-давай, не заставляй меня клещами вытаскивать.
— Из Москвы, из Москвы звонил, он вернулся, он с Токаревым хотел встретиться, искал его.
— Ну, и что же?
— Они встречу назначили.
— А почему через тебя?
— Токарев скрывается: вас, наверное, боится.
— А где он скрывается?
— Не знаю, честное слово: не знаю. Вот хоть убейте!
— Ну, если ты настаиваешь… — начал Паша.
— Нет, ей богу, не знаю.
— Ну хорошо, хорошо, верю. И что же?
— Токарев мне звонил, а потом Сорин перезванивал.
— Где встреча будет?
— У памятника Гоголю, в скверике возле Нового Арбата.
— А, знаю. Во сколько?
— В одиннадцать утра завтра.
— В одиннадцать? Не врешь?
— Да чтоб мне сдохнуть!
— Ну, это еще погоди, ты нам еще понадобишься. Значит, завтра в одиннадцать.
— Да, там. Только…
— Ну-ну, договаривай. Ну ты посмотри на Толика: он весь в нетерпении.
— Да нет-нет, я же говорю: там не так все просто.
— Это что значит.
— Токарев — он хитрый, он с ментами легко мог связаться.
— С ментами? — удивился Паша. — А почему с ментами?
— Ну, если он бегает от вас, одному ему защиты нигде не найти.
— А он такой законопослушный?
— Жить захочешь — не таким послушным станешь, — ответил Скосарев.
— То есть, говоришь, что на встрече подстава может быть?
— Да не знаю, вот как Бог свят: не знаю. Просто подумалось, что менты там оказаться могут.
— Ну, что ж, спасибо, что предупредил. Видишь, какой ты отзывчивый и заботливый. Толик, отпусти его руку, а то и вправду что-нибудь случится.
Подручный Паши разжал свою лапень, и уже побелевшая от отсутствия притока крови кисть Скосарева обрела свободу.
— Больше, значит, ничего не знаешь?
— А что еще?
— Ладно, Алешенька. Как видишь, мы люди не злые, внимательные. Если все правда и завтра мы всех наших друзей скопом увидим, будет и тебе от меня личная большая благодарность. Если же наврал…
— Правду, правду сказал, — вклинился Скосарев.
— Так вот: если наврал, — продолжал Паша, не обращая внимания на его слова, — лучше тебе было бы на свет не рождаться. Пойдем, проводишь нас до дверей.
Они вернулись в прихожую, дождались, пока Алексей дрожащими руками отпер все замки и начал открывать дверь. Тогда Паша вновь повернулся к таможеннику и сказал:
— Да, а что б помнил нас хорошенько, оставь-ка, Толь, ему память.
Дважды повторять Толику было не нужно. Почти одновременно он нанес Скосареву два удара: один, левой рукой, в грудину, в область сердца, второй — правым кулаком в пах. Таможенник беззвучно рухнул, как подкошенный.
— Не скучай, — сказал уже еле дышащему Алексею Павел, и они с подручным покинули квартиру.
— Ну, что, Толян, — говорил Паша своему подручному уже в машине, — вроде все правильно. Хозяин наш с тобой — хитрый дока, все верно рассчитал. Если завтра за хибо этих двух гавриков захватим, будет нам с тобой премия.
— А много? — с надеждой спросил жадный Толик.
— Хватит тебе на месячишко где-нибудь в Турции позагорать. Но вот что там менты могут объявиться, похоже, этот пидер не наврал. Так что будь готов.
— Да я что: мне что менты, что солдатики — все едино, — беспечно улыбнулся Толик. — Была бы команда, а валить хоть бабку, семечками торгующую, хоть тебя, — неожиданно сказал Толик, обернувшись к Паше, — я все по команде.
— Знаю, знаю, дисциплинированный, — ответил Павел несколько злее обыкновенного. — Ты вот что: сейчас я тебя в центре куда-нибудь сброшу, поезжай домой, отдохни, а завтра в полдесятого — в офисе. Усек?