— Да по мне, Сергей Сергеевич, при любом режиме хорошо, когда вокруг люди добрые и порядочные.
— Таковых теперь днем с огнем… — вздохнул генерал.
— Это правда, Сергей Сергеевич: найти таких все сложнее, все время какая-то пакость под ноги попадается.
— Дисциплина, дисциплина у людей отсутствует, — завел любимую тему Полозков.
— Вот это вы в самую точку. Но в вашем-то департаменте, наверное, все по струнке?
— Да уж надеюсь: у меня не забалуешь, — произнес генерал.
— Хотя, конечно, в семье не без урода, — продолжил тему Ермилов.
— Это ты на что намекаешь? — насупился Полозов.
— Да ни на что, так… В любом крупном заведении наверняка паршивые овцы найдутся.
— Мы таких поганой метлой выгоняем, — повысил тон генерал. — Наши ряды всегда чистыми должны быть, иначе как законность соблюдать?
— Да нет, я так, вы не сердитесь, Сергей Сергеевич. А, кстати, по поводу дисциплины: как ваш подчиненный мою просьбочку-то выполнит?
— А, вот ты о чем. Да уж конечно, если я чего обещал — всегда выполняю. На, смотри. — И он протянул Ермилову папку, в которой лежало аккуратно составленное Трегубцом досье на Токарева.
Быстро и тщательно Ермилов пробежал листы глазами и отложил их в сторону.
— Занятно, — сказал он.
— Что занятно? — спросил Геннадия Андреевича Полозков.
— Да вот что: не полная справочка-то.
— Объяснись.
— Да дело в том, что у Токарева этого дружок один был. Уж не знаю, как они там закорешились, но то, что знают друг друга отлично — за это поручусь.
— Кого имеешь в виду?
— А некого Сорина. Помните, говорил я вам о нем однажды? У вас еще им занимался этот — как его? — Трегубец.
— А, так вот он же и справочку составлял. Ты про журналиста этого?
— Да-да, про него.
— Так дело-то давно закрыто. Трегубец, как не справившийся, понижен в должности.
— Любопытно это, любопытно. Вот, посмотрите, Сергей Сергеевич: справку он составлял, но фамилию эту не упомянул. К чему бы это? Я же говорю, что дисциплина в вашем ведомстве страдает.
— Имеешь в виду, что нарочно скрыл? — занервничал Полозков.
— Все может быть. Может, по неопытности…
— Но Василий Семенович человек опытный.
— Тогда, видно, по злому умыслу. Он там у вас в министерстве частную лавочку, случайно, не открыл?
— В каком смысле?
— Ну, так, сыском на стороне не занимается?
— Упаси его Господь, — мрачно произнес Сергей Сергеевич.
— А вы бы проверили: и вам спокойнее, и мне интересно.
— Завтра же на ковер вызову, — пообещал Ермилову генерал.
— А может, не надо на ковер, Сергей Сергеевич? Вы бы так, тихо. А то вспугнете, не ровен час, — он и поутихнет, и доказательств никаких не соберете, и шум лишний поднимется.
— Ишь ты, хитрец-дипломат.
— У вас ведь наверняка с ним верные люди работают.
— Есть такие, — согласился Сергей Сергеевич.
— Ну, так и узнали бы у них, чем этот Трегубец так озабочен в последнее время.
— Может, ты и прав, — произнес Сергей Сергеевич, — спасибо за совет, воспользуюсь. Смотри, какие вы, молодые, ушлые. Не хочешь ко мне под начало пойти? — хохотнул успокоившийся генерал.
— Куда мне! Я человек не военный, я все больше по торговой части.
— Знаем, знаем, как Россию продаете. Гляди, Генка: придет настоящий хозяин — возьмем тебя за шкирку!
— За что ж меня-то?
— А что б другим не повадно было. Шучу, шучу. Ну, ладно, пойдем кофейку выпьем, Ариадна уже небось заждалась.
И они вернулись в столовую.
Остаток вечера прошел чинно, по-семейному. Около одиннадцати Геннадий Андреевич пожелал хозяевам приятного вечера и, провожаемый радушной Ариадной Михайловной до двери, покинул квартиру генерала.
«Значит, никакой ловушки быть не может, — думал он по дороге домой. — Если уж генерал не знает, следовательно, этот самый Трегубец либо на свой страх и риск чего-то там выкручивает, либо вообще мне все привиделось. Но подстраховаться, все едино, не мешает. А если он про картинки узнал, если сам руки погреть хочет? Ну, уж нет! Чтобы какой-то ментяра в мои деньги лез? Не бывать такому! Надо будет им посерьезней заняться». С такими мыслями он приехал домой и, коротенько поужинав с женой, посмотрев последний выпуск новостей, отправился в ванную, где долго и с наслаждением плескался. Когда он вошел в спальню, его уже ждала Вера, любимая супруга, и он с удовольствием посвятил час супружеским утехам, после чего уснул крепко, без снов, абсолютно успокоенный. В восемь тридцать утра он уже был на работе.