— Сквозной, — задумался Ян, не отрывая взгляда от дороги. — Да, есть один, неподалеку.
— Замечательно. Сбрось-ка меня прямо у подъезда. Надеюсь, он не кодовый.
— Раньше не был, — сказал Старыгин.
— Ну и хорошо. А сам спокойно, не торопясь поезжай по своим делам. Причем постарайся сделать так, чтобы минут через пять этот дружок юркий заметил, что ты в машине один, что я как бы растворился в воздухе.
— А это зачем? — удивился Старыгин.
— Ну, во-первых, тебя подставлять я не желаю, а во-вторых, нужно мне, чтобы он тебя бросил. Ты, насколько я могу судить, большого интереса для него не представляешь, прости меня.
— Да нет, я только радуюсь.
— А вот моя скромная персона хоть его и интересует, однако станет историей, так сказать, давно минувших дней. Не вернется же он сюда меня искать.
— Ну, это легко делается. Я, как вас сброшу, скорость прижму и через пять минут отсюда за десять километров буду.
— Вот-вот-вот. Только постарайся, чтобы он не оторвался от тебя: вдруг он водила плохой.
— Да нет, водила он справный, — сказал Ян, поглядев в зеркальце.
— Хорошо, хорошо, — поторопил Трегубец. — Где же твой парадняк?
— А вот он, — ответил Ян, заворачивая за угол и чуть притормаживая. — Давайте, Василий Семенович, прыгайте.
— Пока. В десять у меня, — крикнул Трегубец и почти вывалился из машины.
Он едва успел скользнуть внутрь парадного, как вслед за удаляющейся машиной Старыгина прокатилась темная «пятерка».
«Уф, — перевел дух Трегубец. — По крайней мере, до завтрашнего дня я свободен. Надо бы это использовать. А что делает любезный друг Андрей Максимович? Пора мне его звонком потревожить». И, пройдя недлинным коридором парадного ко второй входной двери, Василий Семенович, перешагивая через лужи, выбрался на противоположную улицу. Здесь он поймал такси и, сверившись со своим блокнотом, назвал водителю адрес Лены Старковой. «Сделаем приятный сюрприз мальчику», — сказал он сам себе.
Света Горлова закрыла свой кабинет, закурила сигарету и быстрым движением тонких пальцев набрала нужный номер.
— Алло, — ответил ей низкий мужской голос слегка нараспев.
— Аслан? — чуть нежно, чуть заискивающе переспросила она.
— Да, я, — ответил Цуладзе.
— Аслан, кажется, нашла я покупателя на твои картинки.
— На все?
— Нет, пока только на одну.
— На какую?
— Экстер, как ты просил.
— Когда? — отрывисто спросил Аслан.
— Должен завтра. Так что ты мне дай вещь сегодня.
— Он звонить будет? — перебил ее Аслан.
— Да, наверное, позвонит: кто же без звонка приезжает.
— Когда позвонит, мне перезвонишь. Вещь тебе подвезут. Ты сколько запросила?
— Как ты и говорил: двадцать пять тысяч, — соврала девушка.
— Больше не бери. Человек надежный?
— Надежный, надежный, — ответила Горлова, мысленно представляя себе обманчиво вяловатую фигуру Трегубца.
— Из знакомых?
— Нет, ты же просил. Через третьи руки посоветовали.
— Хорошо. Сегодня к тебе не заеду. Завтра жду звонка. Ищи остальных.
— Асланчик, когда увидимся?
— Сейчас не до этого, — ответил Цуладзе. — Завтра поговорим. — И отключился.
Светлана затянулась и задумалась. Ей не нравилась вся эта ситуация с картинами. Будучи человеком довольно профессиональным в арт-бизнесе, она чувствовала какое-то неудобство от того, что Цуладзе попросил ее как можно быстрее и как можно более тайно продать неизвестно откуда взявшиеся картины. Она смотрела их на одной из квартир, куда ее возил Аслан, читала экспертизы и не нашла ничего, что могло бы взволновать ее или вселить опасения по поводу подлинности. Но то, что Цуладзе хочет очень небольшие деньги за вещи, которые стоят гораздо более серьезную сумму, и то, что он несколько раз просил ее, и даже настаивал, никому не говорить и ни в коем случае не показывать фотографии знакомым дилерам, тревожило Горлову.
Догадываясь о том, что за Асланом множество темных делишек, Света боялась увязнуть в каком-нибудь криминале, но вместе с тем не могла отказать своему любовнику, понимая, что за все предоставленные ей блага в виде денег на открытие галереи, квартиры, автомобиля, регулярных поездок на курорты и за границу она должна регулярно расплачиваться чем-то еще, помимо своего тела. «Ничего. Клиент — лох, — успокаивала она себя, — явно из каких-то старых коллекционеров. Что-нибудь выгодно продал, появились деньги… А может быть, наоборот, из бывших цековских: подзаработал на какой-нибудь афере, вот и вкладывается. Нет, среди наших я его не видела и о нем ничего не слыхала». Она уже успела поговорить с двумя-тремя дилерами, славящимися болтливостью, и сказать им вымышленное имя, которым назвался Трегубец. Никто никогда не слыхал такой фамилии. «Кидалой он, конечно, быть не может, — говорила себе Горлова. — Да и зачем? Будь он даже бандитом, он прекрасно понимает, что в таком месте и такую галерею серьезно прикрывают. Тем более, что у Аслана такая слава, что в их мире никто не рискнет наезжать на его дело. Нет, просто лох, заскочивший случайно. Что ж, это судьба и, может быть, даже счастливая. В конце концов, избавлюсь быстро от этих вещей, и, глядишь, после Экстер что-нибудь еще ему сплавлю. И все уйдет, все забудется, как сон. Главное, чтобы сделка завтра состоялась, а потом… Потом пора заканчивать эту романтическую историю с южным уклоном».