До сих пор Андрею не приходилось бывать в художественных галереях Запада, однако пространство, открывшееся перед ним, полностью соответствовало тем образам, что рисовались в его мозгу: небольшой холл, устланный серым ковровым покрытием, две хромированные вешалки на множество рожков справа, а слева — небольшое офисное помещение, отделенное от основной части галереи стеклянными раздвижными панелями. Там за матовым стеклом видны были шкафы и полки с каталогами и книгами, журнальный стол, диван, компьютер и неясные мелькающие тени двух или трех человек. Впереди, убегая от Сорина вдаль, простиралась анфилада, выстроенная из специальных экспозиционных щитов так, чтобы делить единый вытянутый в глубину зал на множество небольших и вполне уютных помещений. Сделав несколько шагов вперед, Сорин успел заметить вдалеке какие-то скульптуры, стоящие на небольших подиумах почти на полу, яркие живописные полотна и ряд фотографий, напомнивших ему работы Родченко.
Вглубь он пройти не успел, поскольку из-за стеклянной перегородки навстречу ему выскочила, видимо, та самая немка, с которой он только что беседовал по домофону.
— Здравствуйте, — сказала она, отпуская Сорину дежурную и несколько холодноватую улыбку. — Как вас представить?
— Передайте господину Рахлину, что с ним хочет переговорить коллекционер из России, — сказал Андрей.
— И все? — удивилась немка.
— И все. Скажите ему также, что у меня есть интересные произведения художников начала двадцатого века. Возможно, они заинтересуют господина Рахлина.
— Одну секунду, — и она вновь скрылась за перегородкой.
Секунда растянулась минуты на три. Сорин услышал короткий диалог, смутно доносящийся из офисного пространства, и, наконец, к нему вышел господин лет шестидесяти, повадками и одеждой скорее напоминавший крупного теневого дельца конца семидесятых годов, чем современного западного торговца произведениями искусства.
— Я вас слушаю, — сказал господин по-английски, с чудовищным акцентом, не представясь.
— Вы — мистер Рахлин? — продолжил по-английски Сорин.
— Он самый.
— Тогда, вероятно, вы говорите по-русски, — сказал Андрей, переходя на родной язык.
— Говорю. Так что у вас?
— Не могли бы мы говорить не на проходе? — спросил Андрей.
— Хорошо, пройдемте в офис, — пожал плечами Рахлин. — Прошу.
И Андрей вошел в деловую часть галереи. Там действительно располагалось несколько мягких уютных диванов, небольшой журнальный столик, на котором стояла массивная хрустальная пепельница, а в углу высились три шкафа со справочниками и каталогами по искусству. Андрей уселся, Рахлин же продолжал стоять, пристально глядя на пришедшего.
— Так что же вас привело ко мне? — спросил он.
— Понимаете, — сказал Сорин, — по воле обстоятельств в моем распоряжении оказалось несколько картин, в частности Марка Шагала, Василия Кандинского.
— Набор превосходный. А кто подтвердит, что это подлинные вещи?
— Еще в Москве я показывал их экспертам, — ответил Сорин. — У них работы не вызвали сомнений.
— Кто же их смотрел?
— Свидерская.
— Вот как? — поднял бровь Рахлин. — Сама Свидерская? Это серьезный эксперт.
— Да-да, именно она. Хотя, конечно, документальных подтверждений у меня нет, но я надеялся здесь, в Европе…
— А как к вам попали картины? — прервал Сорина Рахлин.
— Это долгая история, мне не хотелось бы занимать ваше время. Скажем, они мои.
— Контрабанда?
— Ну, до некоторой степени. Вы же знаете российские законы.
— И что вы хотите?
— Как и все, — улыбнулся Сорин, — продать.
— Молодой человек, — начал Рахлин, — я бизнесмен честный и не связываюсь с контрабандой.
— О-хо-хо, — вздохнул Сорин. — Знаете, что-то подобное я уже слышал, и не так давно.
— От кого же?
— Да от одного лондонского антиквара.
— Вы были в Лондоне?
— Да. И пытался там продать свои работы.
— Отчего же не продали?
— Не сложилось, — ответил Сорин. — Не сошлись в цене, — добавил он.
— Ну, что я вам могу сказать… Вы представляете себе цены на такого рода картины?
— В той или иной степени.
— Понимаете, какую работу надо провести, чтобы подтвердить их подлинность…
— Я понимаю, понимаю, — прервал Рахлина Сорин. — Скажите одно: вам интересно или нет? Если нет — я просто пойду.
— Ну, почему не посмотреть, — улыбнулся Рахлин. — Я картинки люблю смотреть. Привозите, поговорим.
— Сделаем так: я приеду завтра с фотографиями, на которых укажу точные размеры. Вас устроит такой подход?