— Достаточно? — спросил Паша.
— Вполне, — ответил Сорин. — Так это вам я обязан дыркой в боку?
— Избави Бог! Это моему менее радивому предшественнику. Он ведь, кажется, умер?
— Кажется, — ответил Сорин. — Что вам угодно? Как вы узнали, что я здесь?
— Подумайте. Вы же сегодня столкнулись с моим бывшим шефом.
— Ах, вот как.
— Да, да, не скрою: я следил за вами прямо от галереи господина Рахлина. Собственно, сначала-то я следил за Геннадием Андреевичем, а уже потом, увидев и узнав вас, переключил свое внимание. Ну, что, Андрей, как я понимаю, все вышло по-вашему? Не удалось моему мощному начальнику прижать вас к стенке?
— Как видите, не удалось.
— Вижу, вижу. И, надо вам сказать, нисколько не печалюсь: я всегда считал его недалеким человеком. Со своими цифрами он, наверное, хорошо разбирается, а вот в людях… Не его это специфика.
— Что вам угодно?
— Скорее, что вам угодно, Андрей. Вам ведь угодно и живым остаться, и картинки продать, я так понимаю.
— Ну?
— Так вот: предлагаю вам свою деятельную помощь и искреннюю дружбу.
— «Искреннюю», — засмеялся Сорин. — Боже мой, сколько людей на этом свете «искренне» желают мне добра!
— Я не шучу, — жестко сказал Паша. — Моя искренность будет основываться исключительно на той оплате, которую вы мне предложите.
— Я гол как сокол, — сказал Сорин.
— Это пока. Насколько я знаю, вы обладаете весьма серьезными денежными средствами. Ну, конечно, их надо еще превратить в деньги, но, тем не менее, потенциально вы — миллионер. Или нет?
— Ну, а если и да?
— Вот, Андрей, вот. Вы ведь человек творческий, журналист?
— Да, журналист. А что?
— А я человек умелый, поскольку в далеком прошлом — контрразведчик. Но это так… Мы бы с вами, с вашей фантазией и моим умением организовывать процесс, составили бы замечательную команду. Объединяет нас молодость, повод, удачливость. Вы ведь человек удачливый? Я на свою удачу не жалуюсь. А также желание заработать денег. Скажем, от первой операции я попрошу у вас немного — семь процентов.
— От какой «первой операции»? — спросил Андрей.
— Как от какой? От продажи не принадлежащих вам произведений искусства.
— А будут еще и вторая, и третья?
— Обязательно будут, за это я могу поручиться. Вы даже не представляете себе, сколько всего интересного творится в мире антиквариата! Да и не только в нем.
— И вы считаете, что, продав эти картины, я продолжу свою деятельность?
— Обязательно продолжите. Деньги притягивают деньги, а аппетит приходит во время еды, дорогой Андрей. Поверьте мне, — гораздо интересней играть, чем зависеть от играющего. Вы уже должны были это понять за время ваших странствий.
— Да уж, — хмыкнул Сорин, — это я понять успел.
— Ну, вот видите!
— Хорошо, семь процентов. Что вы за это будете делать?
— А все: полностью обеспечивать вашу безопасность.
— Начнем с Геннадия Андреевича, — парировал Сорин.
— Это не ваша проблема: если мы сейчас договоримся, Геннадий Андреевич больше не стоит на вашей дороге.
— Любопытно, каким же это образом?
— Позвольте это решить мне. Он просто исчезнет из вашей жизни.
— А господин Рахлин?
— А что господин Рахлин? Господин Рахлин очень поможет нам.
— Видите ли, он предложил мне такую сумму, которая, чтобы не травмировать вас, втрое меньше той, что предлагал мне Илья Андреевич Кошенов в Лондоне.
— Ну, это легко поправить, — улыбнулся Черкесов. — Поверьте, я обладаю всеми известными средствами убеждения. Соглашайтесь, Андрей, вдвоем гораздо проще и веселее.
— Понимаю. Может быть, я и готов согласиться, но я ставлю условия.
— Слушаю вас.
— Вы обязуетесь поднять цену на картины в два с половиной раза как минимум.
— Какова начальная цена? — спросил Черкесов.
— Миллион.
— Принято, — сказал Паша так, будто пометил себе что-то в блокноте.
— Второе: обязуетесь полностью оградить меня от угрозы со стороны Геннадия Андреевича.
— Не обсуждается.
— Третье: следить за тем, чтобы я и моя подруга…
— О, поздравляю!
— Так вот: чтобы я и моя подруга находились в полной безопасности от каких-либо посягательств со стороны господина Рахлина.
— Ну, конечно, конечно. Я, Андрей, честный человек и не беру денег просто так. Итак, по рукам?
«А что, — подумал Сорин, — в конце концов, одному гораздо сложнее, а деваться мне, судя по всему, уже некуда. Этот бывший контрразведчик, как он себя называет, плотно сел мне на хвост. Опять пускаться в бега я не в силах. А он? Он уже давно мог убить меня, где-нибудь подкараулив, и выкрасть работы, но делать этого не стал. Значит, действительно хочет со мной работать. И с помощью профессионала я наверняка смогу обойти такую крупную рыбу, как Гога Рахлин, не говоря уже о бывшем шефе этого молодца. Кстати, за всеми этими передвижениями и сладкими мечтами я забыл о Драгане. Люси ведь говорила — паренек он серьезный. Если в России ему до меня было не добраться, то Европа — как открытая площадь. Не полный же он идиот, не мог не понять, что старичок Кошенов не деньги мне вынес и не бриллианты, а картины. А коль скоро он это понял, то искать меня начнет по галереям. Повидается с Ильей, узнает поточнее, что такого интересного у меня в чемодане, и бросится по столицам меня искать. Вот тут уж без Черкесова не обойтись. Более того, здесь Черкесов просто необходим. Пока они глотки друг другу будут рвать, я, глядишь, и уйду по-тихому. Надо соглашаться. Верить ему, конечно, нельзя. Но и конфликтовать открыто глупо. Пырнет в переулке и поминай как звали. Придется, придется сказать “да”».