Тяжело дыша, Леша падает сбоку от меня. Открыв глаза, смотрю на него и улыбаюсь. Как хорошо, что сейчас день, и я могу рассмотреть все его черты. Светлые волосы, русые ресницы, пара веснушек возле носа и красивая родинка под глазом. Мужественная челюсть и самые красивые серо-голубые глаза в мире!
Потянувшись к стулу возле кровати, Леша снимает со спинки полотенце и, повернувшись ко мне, вытирает мой живот. Бросив махровую ткань возле кровати, ложится на бок и обнимает меня. Целует в висок.
– Моя красавица и умница, – хвалит он, а я улыбаюсь. – Я для тебя все сделаю. Вот увидишь, одену тебя в шелка и золото. Куплю тебе норковую шубу и такую же шапку. Видела бы ты, что носят столичные девчонки. Я хочу, чтобы и ты так одевалась. Будешь красивее всех.
– Леш, да где же деньги взять на все это?
– Верь в меня, Люба. Посмотришь, я буду одевать тебя как королеву. Обеспечу всем. Ты у меня в хоромах будешь жить.
– Скажешь тоже, – фыркаю я. – В хоромах. С милым рай и в шалаше, – блаженно выдыхаю я.
– Если милый атташе, – со смехом добавляет он, а я легонько шлепаю его по плечу. – А вообще я тебе слово даю, Любань. Будем жить с тобой в шоколаде. Ты только верь в меня.
– Я верю. А ты не связывайся с теми подозрительными типами из соседнего района. Не нравятся они мне.
– Они просто работают вместе со мной, ничего такого. Мы не друзья. Не переживай, у меня все под контролем.
– Ладно, – выдыхаю я.
– Мамка придет через час. Повторим? – спрашивает он и наваливается на меня.
Глава 3
– М-м-м, вкусно, – прервав поцелуй, облизывается Леша, а потом снова целует. – Вкусная.
– Леш, тише, нас услышат, – шепчу, а сама чуть не визжу от радости.
– Не услышат.
– Услышат-услышат! – раздается голос дяди Вовы со второго этажа.
Мы с Лешей задираем головы и видим, как в темноте мелькает красный кончик сигареты, когда сосед затягивается.
– Блин, – пищу тихонько и опускаю голову, чувствуя, как лицо пылает.
– Идем на детскую площадку, – Леша тянет меня за руку, и я подскакиваю со скамейки у подъезда, на которой мы милуемся последние полчаса.
Мы приходим на площадку. Леша садится на карусель и сразу же тянет меня к себе на колени. Она медленно, с тихим скрипом кружится, пока мы неистово целуемся. И голова моя тоже кружится. Сознание плывет, когда Лешина ладонь ныряет мне под подол платья и гладит бедро высоко-высоко, у самой кромки трусиков.
– Моя мама завтра будет на рынке с утра и до четырех, – бормочу ему в губы. – Может, придешь ко мне?
– Завтра я уеду, Любань.
Отрываюсь от него и пытаюсь в темноте рассмотреть любимые глаза.
– Куда?
– В столицу. Я всего на два дня. Надо поработать сверхурочно. Вернусь с подарками, – он приглаживает мои волосы, заправляя выбившиеся из косы локоны за уши. Потом кладет ладонь на мою шею сбоку. – Ну чего так разволновалась?
– Да нет, – пожимаю плечами. – Просто… я буду скучать.
– И я, Любаш, – отвечает он и снова целует сладко-сладко. И голова опять кружится вместе с каруселью.
А на следующий день Леша уезжает. Только вот не на два дня, а почти на неделю.
Однажды утром, спустя пять дней после его отъезда, я просыпаюсь. Сажусь на кровати и чувствую, как подступает тошнота. Сначала легкая, а потом она усиливается. Накатывает волнами, раздирая горло. Я вскакиваю с кровати и несусь в туалет. Едва успеваю откинуть крышку и склониться над унитазом, как меня тошнит. Только позывы прекращаются, тут же повторяются. Еще и еще, пока через некоторое время наконец не стихают. Но меня все еще мутит. Все тело дрожит и голова немного кружится. Встав на ноги, хватаюсь за раковину, накрывая ладонью небольшой скол на ней, и смотрю в зеркало. Бледная. Может, съела что-то не то? Мама вчера с рынка принесла пирожки с квашеной капустой. Неужели они?
Приведя себя в порядок, иду на кухню. Мама жарит оладушки, которые я так сильно люблю уплетать со сгущенкой. Но сегодня от запаха разогретого домашнего подсолнечного масла мутит. Я сглатываю ставший в горле ком и, схватив стакан, набираю воду и жадно пью. Выпиваю целый стакан, и мой взгляд падает на стоящую на столе ряженку. Беру картонный пакет с ней, отрезаю кончик и пью прямо из него.
– Это еще что за вандализм? – хмурится мама.
– Ох, вкусно, – выдыхаю я, возвращая пакет на стол. – Мам, а тебя не тошнит после вчерашних пирожков?
– Меня вообще не тошнит, – отвечает мама, переворачивая партию оладий, и снова смотрит на меня.
– Блин, кислого чего-то хочется.
– А тебя что, стошнило? – спрашивает она, прищурившись.