Что-то в Толвине удивляло Блейра -- когда-то он олицетворял собой высшие идеалы Флота, а сейчас стал... чем-то еще.
- А что произойдет с "Интрепидом"? -- спросил он.
- Мы вернем его на линию фронта, туда, где вы сейчас находитесь. Мы начнем охоту на настоящих преступников. Вместе.
Блейр откинулся в кресле. Предложение Толвина казалось соблазнительным. Мог ли он принимать его слова на веру?
- Остальные... Маньяк и Эйзен... тоже будут прощены?
- Я уверен, что их годы славной службы станут серьезным фактором... - Толвин предлагал компромисс.
Блейр кивнул. Если бы Толвин сказал что-то другое, он понял бы, что адмирал лжет.
Он снова вспомнил Паульсона... и Сизера.
- Простите, адмирал, я не могу, - сказал он. -- Как когда-то говорил Бен Франклин во времена Американской революции... что-то вроде "Сейчас всем нам нужно держаться вместе, иначе нас всех задержат по отдельности". – Блейр с сожалением покачал головой. -- Я видел слишком много вещей, которые говорят о том, что в этом замешан кто-то из Конфедерации. Если я... мы вернемся, то не сможем понять, кто наши союзники. Здесь я по крайней мере знаю, на чьей я стороне.
На лице Толвина отразилась боль.
- Прости меня, сынок. Я не уверен, что смогу помочь тебе после этого, если ты будешь идти тем же курсом. Сенат намерен объявить войну, причем скоро. Я надеялся, что заберу что-то с собой, что сможет их задержать, но пока что я ничего не нашел.
Блейр покачал головой.
- Предлагаю вам сделку, адмирал. Я продолжу работать над этой проблемой со своей стороны, а вы -- со своей. Может быть, нам удастся встретиться где-то посередине?
Толвин встал.
- Мне нравится это, Крис. Я могу уйти?
- Да, сэр, - сказал Блейр, также поднимаясь. Он подбросил в руке пистолет. -- У меня есть пока что всего лишь одно имя, одно имя, которое постоянно проявляется. Сизер. У меня есть свидетели, которые помещают его среди налетчиков, и я видел его на "Лексингтоне". Он взял контроль над проектом, который, как заявил Паульсон, работает прямо на вас.
Лицо Толвина было словно вырезано из камня -- не дрогнул ни один мускул.
- Сизер?
Блейр посмотрел на него.
- Да. Вы знаете его?
- Он участвовал в секретных экспериментах, которые проходили ближе к концу войны, - ответил Толвин. -- Отдел спецопераций к тому времени практически вышел из-под контроля. Они создавали чудо-оружие за чудо-оружием, впитывая в себя все больше и больше денег. Сизер тоже участвовал в чем-то подобном, какой-то чудесной штуковине, которая должна была спасти нас от неминуемой гибели. Мы были в отчаянии и хватались за любые соломинки. -- Его лицо стало угрюмым. -- Например, "Бегемот". Даже я купился на их уговоры.
Блейр кивнул с симпатией, вспоминая катастрофическую потерю и ущерб, нанесенный этим репутации Толвина.
Толвин посмотрел на него.
- Эти программы были надежно скрыты, о них почти никто ничего не знал. Меня посвятили в это только после войны, когда я возглавил АСГ. -- Он потер подбородок. -- Насколько я помню, его отряд назывался ГЕМО, сокращение от "Генетическая модификация". Это была какая-то программа по селекционному отбору, евгеника. Я не знаю о ней в деталях.
Блейр рассказал ему о встречах с пилотами Сизера, а также передал описания Бина.
- Там участвовало клонирование?
- Нет, - ответил Толвин, - по крайней мере, я об этом не знаю. Мне говорили, что они так и не сумели освоить технологию. -- Он наморщил лоб, копаясь в памяти. -- Насколько я помню, они разработали что-то, что называли "оптимальными шаблонами". -- Толвин выглядел обеспокоенным. -- Но столько ГЕМО-солдат существовать не должно. Мне сказали, что эту программу свернули и вырвали с корнями.
Блейр уставился на Толвина, сбитый с толку.
- Вам говорили? Сколько еще этих программ отдела специальных операций, о которых вам не говорили, прячутся среди нас?