На встрече я увидел разных людей, но главное, что меня порадовало, это то, что не было откровенных паразитов-халявщиков, не было чмуликов. Песец провел жесткую фильтрацию, и главными в Семьях становились крепкие, уверенные в себе, рукастые мужики.
Чмулики продолжали осаждать основную базу, и мы потихоньку перевозили все на склад. Заявлялись они в разное время суток, пробирались в дом, колотили в дверь. Однажды они обнаглели до того, что средь бела дня, окружив дом, орали и завывали голосами, даже отдаленно не напоминающими человеческие. Эли, который тогда был на базе один, детей и женщин мы к тому времени успели вывезти, вывезли даже голубей, не вытерпел, вышел на балкон и опустошил по чмуликам весь магазин. Чмуликов было видимо-невидимо, «тьма, епть, плюнуть некуда», как он сам сказал, но эффект от его действий был. Они убрались с глаз долой, а под вечер вернулись, приволокли кувалду и стали вышибать дверь уже по-настоящему, всерьез. Когда она не выдержала, и покосилась, и в образовавшуюся щель полезли чмулики, Эли открыл по ним огонь из винтовки. Тушки чмуликов грудой лежали в дверях, валялись в коридоре ипо всему дому, а они все перли, и перли, завывая. Патронов Эли не экономил, садил очередями, винтовка раскалилась и стала «выплевывать» пули, он взял вторую, у него специально две было припасено на такой случай. В конце-концов, когда силы его уже был на исходе, а патронов осталось полмагазина, чмулики не выдержали, и сбежали, а Эли, не дожидаясь их возвращения, выкатил из окна квадроцикл, который мы загоняли по сходням наверх, и уехал. К тому времени маршрут промзона — база был у нас, что называется, накатан, и он благополучно доехал. Так мы потеряли основную базу.
Глава 3
— Что, крыса, бегаешь? От нас не сбежишь! — удар сапогом под ребра опрокинул меня на землю. Я скорчился от боли, и захныкал, умоляя не бить меня.
— Встать! Встать, я кому сказал! — на меня посыпались новые удары, один за другим. Я кое-как поднялся на ноги, и оказался лицом к лицу со стражником. Здоровый мужик, ряшка наеденная, он был одет в хороший теплый пуховик, на шее шарф, на голове меховая шапка. В руках винтовка, не старый имперский хлам — новая модель, нашего производства, хорошая штука: процентов на восемьдесят из пластика, короткая, затвор с магазином находятся за рукояткой, так что и ствол длинный, и винтовка короткая. Я такие стволы лишь изредка видел, у солдат в увольнении, в мое время ими армию не вооружали. Его напарник стоял в двух шагах, держа меня под прицелом,
— И как вы все не передохли еще? — насмешливо спросил стражник.
— А они там друг друга жрут, — загоготал его напарник.
— Что, крыса, попробовал на зуб своих дружков, а? — изгаляется, урод. Я, еще больше скорчившись, забормотал, что ни за что и никогда, нет-нет, господа ошибаются.
— Господин, мы тут крысу поймали, — доложил по радио охранник. Что ему ответили, я не слышал, но, видимо, задали вопрос. Он ответил, глянув на меня: — с виду здоровый, только воняет сильно.
И добавил, уже обращаясь ко мне:
— Че стал, иди этим помогать, — пинками он направил меня к наблюдавшим за этой сценой издали «бурлакам», и заорал во весь голос:
— Давай, быдло, навались! — по команде «бурлаки» опять взялись за привязанные к саням веревки, навалились. Стражники с палками забегали вокруг, подгоняя: и-раз, и-два. Ушедшие за короткую остановку в снег сани стронулись с места, и, скрипя полозьями, двинулись вперед. Я тоже схватил веревку, накинул на плечо, и включился в работу. Обоз медленно пополз вперед, к туннелю.
Идея проникнуть в туннель была моя. Летун, в очередной свой визит к нам, рассказал, что обитатели туннеля, если им попадаются окрестные жители, устраивают на них охоту, и тех, кто не сопротивляется, забирают в рабство. Я прекрасно понимал, что с туннелем нам придется, так или иначе, разбираться, и Летун был со мной согласен. Но как разобраться, если мы о них ничего не знаем? Надо было разведать ситуацию, и у меня сразу возникла идея, замаскировавшись под чмулика, проникнуть внутрь. Остальное было делом техники. Сначала я месяц не мылся, и не менял одежду, не подстригал бороду, натирал лицо пеплом. Потом, для пущего эффекта, рассовал по карманам пакетики с калом. На этом этапе я уже не жил вместе со всеми, терпеть меня рядом никто не мог, даже разговаривали издали, зажимая нос. Я переселился в отдельную комнату, где в одиночестве отрабатывал походку и манеру разговора, вживался в роль. Когда мне поднесли зеркало, я себя не узнал — сгорбленное, грязное существо, черное заросшее лицо, слипшиеся сальные патлы. Мрак.