По нам так никто ни разу и не выстрелил. Бульдозер дополз до входа в туннель. Всюду были воронки от снарядов, все завалено кусками бетона и камня, под гусеницами скрежетали обломки. Мы рассыпались у входа, поставили машины по сторонам, взяли на прицел туннели. Рома периодически отсекал короткую очередь вглубь туннеля, как бы намекая, что мы здесь, мы никуда не делись. Я осторожно заглянул внутрь. Дальше двадцати метров от входа все терялось в темноте. Никого не было видно.
— Летун, давай остальных. И тащите все заготовленное, — передал я по рации.
Через несколько минут показались бегущие легкой трусцой бойцы. Тридцать человек взбежали по эстакаде, и заняли позиции у последней линии обороны, метрах в ста за нами. Подъехал грузовик, его стали споро разгружать. Прямо на асфальт сгружали ящики со снарядами, сбрасывали покрышки, прочий горючий материал. Из кабины вылез Летун.
— Ты хотел тут агитацию развести? Давай, — сказал я ему. Его бойцы притащили громадный динамик, поставили у входа в туннель, подключили к усилителю. Он взял в руки микрофон:
— Фашисты! С вами говорит командующий войсками Республики! — громовой голос из динамика оглушал. Наверняка все, кто находился в туннеле, его слышали. Прозвучало это серьезно. С другой стороны, тем, сидящим внутри, неоткуда знать, что нас тут неполная сотня. Значит, чем грознее, тем лучше.
— Сдавайтесь! Всем, кто сложит оружие, и выйдет с поднятыми руками, гарантирую жизнь! Не подвергайте жизнь опасности ради Фраймана!
Пока Летун вещал, артиллеристы развернули напротив нежилого туннеля гаубицу. Летун на минуту замолчал, я махнул рукой, и гаубица выпалила во тьму туннеля. Снаряд разорвался в глубине, метрах в ста от входа. Туннель подымался, изгибался, так что простреливать его насквозь было невозможно. Изнутри туго ударила взрывная волна. Летун посмотрел на меня, я махнул ему рукой, продолжай, мол. Он продолжил уговаривать:
— Времени на раздумья даю пятнадцать минут. И пятнадцать минут на то, чтобы выйти! Через полчаса мы вас выкурим оттуда, — Летун отложил микрофон. Ждать пятнадцать минут нам не пришлось, почти сразу же из туннеля послышался топот множества ног. Я понял, что сейчас произойдет, и прокричал в рацию:
— Никого за оцепление не выпускать!
Мы отпрянули от входа в туннель, укрылись за тягачами, жертв на сегодня было достаточно, рисковать смысла не было. Из туннеля волной выбежали кацетники, руки над головой. Они выбегали, и застывали, жмурясь от солнечного света. В них врезались подбегающие сзади, вскоре перед туннелем сгрудилась масса народа. Среди лохмотьев кацетников мелькали синие куртки стражников. Криками и тычками наши бойцы направляли выбегавших к линии стрелков на эстакаде.
— Стражников не выпускать, — приказал я по рации, — отводить в сторону и сажать. Остальные пусть валят. — Ниже по эстакаде раздался мат и крики, бойцы фильтровали выходящих.
Заметив среди выходящих знакомое лицо, я вклинился в толпу, и за шиворот выволок человека в синей куртке. Я толкнул его к борту тягача, он упал на колени. Кто-то из наших приставил ему к голове ствол винтовки, человек застыл, боясь пошевелиться.
— Какая встреча! — издевательски протянул я. Человек сидел, опустив голову, я жестко приказал: — голову подыми и посмотри мне в глаза, Аронович!
Он поднял голову и посмотрел на меня, в его глазах плескался страх. Он посмотрел на мою залитую кровью одежду, перевел взгляд на флаг над бульдозером, и затрясся.
— Знаешь, кто я? — спросил я у него. Он сглотнул, и выдавил:
— Ко… Коцюба, — потом, всхлипнув, взмолился: — не убивай меня, не убивай. Пожалуйста, вы же обещали!
— Рассказывай, — бросил я. Аронович уставился на меня непонимающе, потом сообразил, и затараторил. Оказывается, весть о разгроме колонны повергла защитников туннеля в панику. Управляющие, и комендант пытались организовать сопротивление, но у них ничего не вышло. Лучшие бойцы, отборные солдаты пограничной стражи, ушли с колонной, остался только охраняющий кацетников сброд, бывшие полицейские, и прочая сволочь. Устроили вылазку, когда стало ясно, что успехом она не увенчалась, последние остатки порядка рухнули. Управляющие и их приближенные сбежали во вторую часть туннеля, и выставили пулеметы. Гельман в матюгальник приказал держаться до последнего, обещая расстрел за неповиновение. Оставшиеся в туннеле стражники заметались, не зная, что делать, с одной стороны пулеметы Гельмана, с другой мы. Когда прозвучало обращение Летуна, Аронович, по его словам побежал открывать бараки с кацетниками, тех сразу после начала артподготовки позапирали. Как только они отперли бараки, кацетники, сбивая друг друга с ног, понеслись вниз, к выходу из туннеля. Побросав оружие, туда же ломанулись и стражники.