Перейдя мост, человек в плаще спрятался за массивной каменной тумбой и раскурил моряцкую трубку, курить которую было удобно на заливаемой водой палубе в любую погоду. Спустя пять минут, докурив трубку и убедившись, что больше никто не перешёл реки, человек проследовал дальше и углубился в зловонный лабиринт рабочих кварталов Або.
От подобных мест других городов это отличалось разве что размером да некоторым скандинавским колоритом. Обшарпанные дома смотрели на улицу своими немногочисленными окнами, почти повсеместно затянутыми бычьими пузырями вместо дорогих стёкол. Тёмные подворотни вели ко входам в дома с ещё более тёмными, вонючими лестницами, настолько крутыми, что подниматься по ним можно было только с помощью верёвки, прикреплённой железными скобами к сырым стенам. В домах проживали большей частью невзрачные личности, промышлявшие мелочной торговлей, наёмные поденные рабочие, угольщики и прочий сброд, но истинными хозяевами квартала были закоренелые уголовники. Весь серьёзный криминалитет города предпочитал селиться и развлекаться именно здесь, а не в портовом квартале, в котором промышляли воришки помельче, а местные воротилы вели почти легальный бизнес при попустительстве прикормленной таможни. Существовала даже негласная договорённость с полицией, что в портовом квартале она может ловить кого ей вздумается, устраивать облавы, обыски и проверки документов, но к серьёзным людям по ту сторону реки просто так приходить не стоит.
Пользуясь таким положением, в трущобах процветали проституция и наркоторговля, тут можно было недорого и практически в открытую заказать мастеровым любой воровской инвентарь от потайных фонарей и финок, до сложнейших отмычек, с лёгкостью открывавших самые изощрённые замки. Столь популярных южнее слабых вин местные обитатели не признавали, предпочитая напитки не слабее водки, которая, как известно, способствует скорее пробуждению ярости, чем расслабленности. Потому тут никого не удивляли грабежи и схватки на ножах, частенько оканчивающиеся смертоубийством. В целом, рядовой обитатель Абосских трущоб, считающийся у себя дома тишайшим человеком, не способным и мухи обидеть, мигом обрёл бы репутацию кровавого злодея в парижском Ситэ.
Заслышав шум шагов, в тёмных подворотнях иногда шевелились тени, но когда незнакомец подходил ближе, всё затихало – слишком уверенным и энергичным шагом обладал этот прохожий, чтобы рисковать связываться с ним даже грабителям, за плечами которых был не один случайно заплутавший выпивоха, навеки упокоившийся в водах Аурайоки. Пройдя квартал почти насквозь, мужчина свернул в одну из подворотен, за которой открылся глухой каменный мешок двора, освящённый тусклым фонарём, под которым курили двое мужчин, одетых весьма прилично, но с трудом державшиеся на ногах. Вновь прибывший подошёл к курившим, и на хорошем шведском поинтересовался, где находится трактир «Хромая лошадь». Ответ, данный заплетающимся языком на одном из диалектов Суоми, содержал гораздо больше сведений о противоестественных связях матери незнакомца с протухшим тунцом, от которой и произошла эта ошибка обкурившейся гашиша природы, спрашивающая о столь известном заведении, да ещё находясь буквально на его пороге.
Незнакомец выслушал тираду своего визави с истинно скандинавским спокойствием, вежливо поблагодарил его, чем мгновенно прервал словесный поток подавившегося на полуслове пьянчуги, и вошёл в невысокую ничем не примечательную дверь в глухой каменной стене. В здании располагался трактир «Хромая лошадь» – излюбленное место встреч руководства криминальных кругов Финляндии. Место это обладало целым рядом несомненных достоинств: чтобы попасть сюда нужно было для начала вообще знать о существовании заведения в одной из неприметных развалин этого квартала рабочей бедноты и криминалитета. Если же пришедший не называл пароля крепкому привратнику, судьбе его можно было только посочувствовать – больше такой человек сам этот дом не покидал. Объяснялись столь строгие меры предосторожности тем, что хозяин трактира одновременно был главным поставщиком опиума на рынок Финляндии, и содержал небольшую курильню для избранных, как правило, благородных клиентов, которым огласка их тайной страсти была вовсе ни к чему.