Разговаривая по телефону, она одновременно делала пометки в блокноте.
Подготовка к благотворительному обеду на четыреста персон, который должен был проходить под навесами около эстрады, требовала решения множества самых разных вопросов, но Гейл занималась этим с удовольствием. Составляя меню, решая, кого из гостей пригласить и кто из артистов будет выступать, Гейл чувствовала себя королевой, управляющей своими владениями, и молилась, чтобы ночь выдалась звездной во всех смыслах.
Но повесив трубку, она нахмурилась. В последние дни Филипп вел себя как-то странно. У Гейл складывалось впечатление, что он пытается удерживать ее на расстоянии вытянутой руки.
Например, не согласился сопровождать ее на этот обед в парке, хотя Гейл очень старалась его уговорить. Отказ Филиппа только прибавил ей решимости добиться своего. Предстоящий обед должен широко освещаться в прессе, и если бы они появились как пара, это было бы равносильно публичному признанию Филиппа, что с его браком покончено.
На следующий день Гейл снова подняла вопрос об обеде и на этот раз попыталась подойти к обсуждению темы с позиции Филиппа. Ей стало известно, что телестудия испытывает определенные трудности и, несмотря на высокий рейтинг, обсуждается вопрос о переносе ток-шоу Филиппа на другое эфирное время, что ему наверняка не понравится. Поэтому она сыпала именами знаменитостей, которые обычно предпочитали держаться в тени, и намекнула, что эти знаменитости вполне могли бы согласиться принять участие в ток-шоу Филиппа, разумеется, при ее посредничестве. Если руководство студии увидит, что он по-прежнему находит людей, которых никто другой привлечь не в состоянии, это существенно укрепит позиции Филиппа и убедит в его выдающихся способностях всех, кто еще сомневается.
Филипп кивнул и со вздохом пообещал дать ответ, когда вернется из Швейцарии.
Эта его поездка была для Гейл еще одним поводом для недовольства. Сославшись на то, что давно собиралась купить картину Клее, она хотела прилететь в Цюрих. Однако Филипп объяснил, что у него будет слишком мало времени и много работы.
Гейл во всем винила Алексу. По каким-то непостижимым причинам Филипп все еще не хотел окончательно расстаться с женой, и это больно задевало самолюбие Гейл. Она же не просто повалялась с ним в сене, она — его первая любовь. Однако известный телеведущий вовсе не выглядел потерявшим голову от любви, как в прежние времена начинающий репортер. Может, Гейл зря волнуется, может, просто Филипп стал старше? Нелепо ожидать от зрелого мужчины пылкости благодарного новичка, каким он был когда-то. К тому же Гейл сама его бросила, и нужно время, чтобы восстановить доверие.
И еще одно не давало ей покоя: Алекса не пыталась начать процедуру развода, хотя у нее были все основания. Из этого Гейл делала вывод, что для жены Филиппа их брак еще реальность. А что, если Алекса так затоскует по мужу, что согласится завести ребенка? Как порядочный человек Филипп не сможет ее оставить.
Гейл боялась не только Алексы. Известность Филиппа притягивала к нему множество самых разных женщин, так пламя привлекает мотыльков. Трудно устоять перед популярным телевизионным ведущим, когда он к тому же красив и обаятелен. В сорок лет мужчину вполне может потянуть на двадцатилетних. Гейл прекрасно понимала, что завоевать Филиппа нужно как можно быстрее.
К сожалению, она уже не юная красотка, и ей приходится рассчитывать в основном на сентиментальные воспоминания о первой любви. Чтобы крепче привязать к себе Филиппа, ей очень хотелось поскорее зачать от него ребенка, но сказать ему об этом прямо было бы грубой тактической ошибкой. Беременность стоила бы дороже сотен слов.
Просмотрев еще раз список гостей, Гейл заметила имя Игана Бауэра. Он должен прийти с дамой, но ее имя пока не указано. Будет просто здорово, если его дамой окажется Алекса.
Увидев племянника в палате, Алекса почувствовала, как слабеют колени. От жалости к мальчику у нее на глазах выступили слезы. Брайан казался совсем маленьким; под заплывшим глазом красовался ужасный синяк, здоровым глазом он уставился в пространство.
Алекса осторожно положила руку ему на лоб.
— Брайан, как ты?
Узнав Алексу, мальчик вздохнул вроде бы даже с облегчением.
— Нормально. Где мама? Алекса замялась.
— Видишь ли, она ехала к тебе, но… Мама сломала руку. — На лице мальчика отразился такой страх, что Алекса невольно замолчала.