Танкуил кивнул и взял факел. Он почувствовал, что снова плачет, но понимал, что больше ему ничего не остаётся. Помедлив лишь мгновение, он поджёг костёр, отошёл и стал ждать. Шип ждал вместе с ним.
Вскоре сухое дерево занялось и затрещало. Ещё немного спустя языки пламени коснулись Джеззет и начали уничтожать её тело. Её волосы, одежду, кожу. Танкуил отошёл на шаг назад от жара, но не отвёл взгляд. Так и смотрел на похороны женщины, которую он любил, и свет огня плясал в его глазах.
– Остальные… – сказал он, когда рухнул костёр, и уже было не различить фигуру Джеззет.
– Они занимаются Сузку, делают что могут. В целом все чувствуют себя неважно, но он… он на пороге смерти. Не знаю, выкарабкается ли.
Танкуил кивнул. Он весь оцепенел.
– Интересно, куда мы отсюда отправимся, – сказал он.
– Мы как можно быстрее вернёмся в Дальний Пост, может, найдём какого-нть целителя для Сузку. А после отправимся в Чад. Думаю, там ты найдёшь корабль в Сарт… если захочешь.
Танкуил не мог получить то, что хотел. Её больше не было. Он повернулся и посмотрел на друга, на единственного оставшегося.
– Пошли.
Бетрим
Облегчение, наверное, или счастье, и немного нервного предвкушения. Вот что нынче вызывал вид стен Чада. Бетрим никогда не мог назвать какое-то место своим домом, кроме семейного ранчо, ещё до того, как сбежал, но Чад определённо начинал казаться домом. Особенно теперь, когда заправляла там Роза. Сама мысль об их воссоединении после нескольких месяцев разлуки могла вызвать ухмылку на его лице, так что Бетрим быстро свернул разум на более мрачные мысли. Последнее, что нужно было видеть людям Чада, это улыбку на его уродливом лице, от которой оно становилось только намного уродливее.
Путешествие назад в свободный город из Абсолюции сложно было назвать приятным. По правде говоря, это был почти месяц длинных дней, вытянувшихся лиц и вспыльчивых характеров. Бен и Рилли ждали их в Дальнем Посту. Они жаловались и стонали о том, что хотели убедиться в смерти арбитра, но Бетрим уверил их, что после такой смерти никто не возвращается. Дыра в голове, потом обезглавливание, и наконец кремация. История его кончины творила чудеса по пробуждении любви в этих двоих к Танкуилу.
Генри и Андерс, побитые и окровавленные, довольно быстро восстановились, хотя потеря уха Генри придавала ей слегка дьявольский вид, и к тому же она не прекращала ковырять струп. На её руках до конца дней остались отвратительные шрамы, но в команде не было никого без нескольких шрамов. Андерс вышел из Абсолюции на удивление здоровым. Чистокровный пьянчуга всюду, куда бы ни отправился, получал повреждения, и готов был болтать о них днями напролёт, но на этот раз оказался по большей части невредимым. Теперь он тоже выглядел немного более сосредоточенным, хотя и оставался неуёмным алкоголиком и занозой в заднице, когда трезв.
Сузку и впрямь внушал опасения. Хонин не стал говорить о своём бое, сказал лишь, что старик был хаарином из его клана, и что это не последний. По правде говоря, ему чертовски повезло, что Генри была так решительно настроена присматривать за ним. Понадобилось много бинтов и немного магии Танкуила, чтобы не дать этому ублюдку помереть, но он выжил и выглядел так, будто со временем мог полностью восстановиться. Он уже снова начал тренироваться по утрам. Бетрим никогда не видел, чтобы Генри о ком-нибудь так беспокоилась, как о Сузку, и думал, что из них получится чертовски странная пара.
Больше всего Бетрим беспокоился о Танкуиле. Его друг впадал то в замкнутость, то в оцепенение. Он целыми днями сидел на своей лошади, не говоря ничего и не выказывая никаких эмоций. Потом они добрались до города, и он собрался сравниться с Андерсом в выпивке – бесплодная затея, которую Бетрим считал практически самоубийственной. И не раз ему приходилось вытаскивать бесчувственного арбитра из таверны.
Бетрим такое раньше видел много раз. Некоторых так сильно охватывало горе, что они просто отключались, прекращали волноваться о чём-либо, словно у них ничего в жизни больше не осталось, и Танкуил был очень близок к тому, чтобы попасть в эту категорию. По опыту Бетрима люди в таких случаях либо успокаивались и брали себя в руки, либо довольно быстро доводили себя до смерти. Он надеялся, что его друг не относится к последним, и даже помолился бы за это, если б верил в какого-нибудь Бога.
Солнце только начинало вставать, когда они увидели стены Чада, и уже низко опустилось к тому времени, как они добрались до ворот квартала Старый Город. Всего лишь год назад здесь был район военных действий, и банды вооружённых головорезов шастали на улицах, а мирные горожане запирались в домах, надеясь, что никто за ними не придёт. С тех пор всё несколько изменилось, и по большей части благодаря новому магистрату города, Розе.
Со стен отскребли грязь и подлатали, где было нужно, так что снаружи город выглядел как новенький. Все ворота заменили на новые из твёрдого дерева Рыжего леса, окованные сталью. А на стенах поставили новые военные машины, названий которых Бетрим не знал. Роза утверждала, что это превентивные меры, чтобы предотвратить угрозу нападения, но Бетрим уже научился распознавать её ложь. Ему эта тема просто была не очень интересна, и выбивать из неё правду он не собирался.
А ещё Роза постепенно заменяла стражников. Те, которые сейчас стояли на стенах, патрулировали улицы и отправляли правосудие, не были уже головорезами или наёмниками, как это часто бывало в Диких Землях. Они были солдатами, хорошо тренированными, дисциплинированными и верными только своему магистрату. Несколько месяцев городская тюрьма была битком забита, потом заключённых стало поменьше, но нынче Чад уже был, возможно, самым законопослушным местом во всех Диких Землях. Эти перемены хорошо подходили к переменам в профессии Бетрима. Хотя из-за них его команде иногда не хватало работы, но жизнь охотника за головами предполагает много путешествий, чем они и занимались.
Насколько Бетриму было известно, за всю историю Диких Земель ни за чью голову не назначали вознаграждения больше, чем за его, а теперь он сам охотился на людей ради вознаграждения. Это иногда казалось ему странным.
Когда они подвели усталых лошадей к воротам, к ним приблизилось несколько солдат. Нынче они проверяли большинство въезжавшего народа, но увидев, чья это команда, махнули им проходить, при этом подмигивали им, а один даже зааплодировал. Бетрим не знал, что такого сделал, чтобы заслужить аплодисменты, но и прерывать их не собирался – в своё время ему доставались и куда более холодные приветствия.
На улицах было чисто и ходило немало народу. Утренний свет был тусклым, но для работы его хватало, и многие разделяли это мнение. Квартал Старый Город, который раньше в Чаде считался бедным, теперь уже не был ветхим скоплением лачуг, как до недавнего времени. Повсюду росли новые дома, построенные не из дерева, а из камня, и плотники с каменщиками уже усердно трудились над удовлетворением спроса.
Множество людей наблюдало за командой, когда они вели своих лошадей по пыльным улицам. У Розы имелись планы замостить старый квартал, но похоже это улучшение ей воплотить пока не удалось.
– Это ненормально, – сказал Танкуил, оглядываясь на людей, которые за ними следовали.
Генри фыркнула.
– Ты, арбитр, кажись, удивлён. Шип-то здесь герой – а ты не знал?
Бетрим вздохнул.
– Думаешь, они уже слышали?
– Слова это воздух, а ветер по Диким Землям путешествует быстро, – сказал Сузку, морщась от каждого шага лошади.
– Я и сам не сказал бы лучше, – согласился Андерс. – Дорогой мой, ты отлично обращаешься со словами.
– Чудной способ сказать "да", если спросите меня, – сказала Рилли, и её презрительная усмешка неприятно напомнила Бетриму женщину, которой когда-то была Генри. Впрочем, девушка была далеко не такой страшной, как ей бы хотелось.
– Герой… – сказал Танкуил. Бетрим отметил, что арбитр снова старается не задавать вопросов. Эту перемену он одобрял.