— Вы нашли ее?
— Она нашла нас, — ответил Маати. — Мне кажется, она следила за нами с тех пор, как мы сошли с лодки.
Вокруг них собрались стражники. Эя и Ана встали на ноги, поддерживая друг друга. Маати проковылял в центр причала, словно на сцену, и продекламировал свое сообщение. Он рассказал о встрече, о появлении Ванджит и об андате на ее боку. Он принял все позы, которые принял тогда, и повторил позы Ванджит. В конце он объяснил, что Ванджит хочет видеть его — только его одного, — и это должно произойти сегодня вечером.
— Она не знает никого из вас, — продолжал Маати, — а то малое, что знает, не может использовать. Для нее вы все люди, повернувшиеся против своего народа. А я — учитель, который дал ей силу маленького бога.
— А потом замышлял убить ее, — сказал Ота, уже зная, что битва проиграна. Маати прав: ни у кого из них здесь нет власти. Здесь правят поэт и ее андат, нравится это ему или нет. Она может диктовать любые условия, которые хочет, и Маати некоторым образом важен для нее, а Ота — нет.
Встреча, которая может как уничтожить мир, так и его спасти. Он отдал бы ее незнакомцу раньше, чем доверил бы Маати.
— А что ты собираешься сказать ей? — спросила Ана. В ее голосе прозвучал голод. Недели — уже несколько месяцев — она жила в темноте, и вот появилась возможность собрать себя заново.
— Первым делом извинюсь, — сказал Маати. — И объясню, что нами манипулировал андат, играя на наших страхах. Потом, если Ванджит разрешит, я приведу к ней Эю, чтобы та тоже извинилась перед ней.
Эя, стоявшая там, где Ота мог видеть ее лицо, подняла подбородок, словно что-то привлекло ее внимание. Что-то странное промелькнуло по ее лицу — тревога или недоверие, — а потом исчезло. Она стала статуей самой себя, маской. Она верила Маати не больше, чем он. И, судя по ее молчанию, у нее не было мысли получше о том, что надо сделать.
— Она убила тысячи невинных невинных людей, — сказал Ота. — Она ослепила женщин, которых называла своими подругами. Ты уверен, что извинение — совершенно подходящая мера?
— А что еще я могу сделать? — спросил Маати, складывая руки в позу вопроса и вызова. — Должен ли я идти к ней, размахивая обвинениями? Должен ли я сказать ей, что она не в безопасности и никогда не будет?
Ему ответил голос Идаан:
— Ты ничего не можешь сказать ей. Она сошла с ума, а ты говорить о ней так, словно она — нормальный здравомыслящий человек. Какие бы слова ты не сказал, она услышит то, что хочет. С тем же успехом можешь послать ей марионетку и дать ей говорить за обоих.
— Ты не знаешь ее, — сказал Маати, но его лицо вспыхнуло. — Ты никогда не встречалась с ней.
— Я была ею, — с ледяным спокойствием сказала Идаан, спускаясь по лестнице к переполненному причалу. — Дай ей то, что она хочет, если тебе так хочется. Это никогда не помогало ей раньше, не поможет и сейчас.
— И что ты предлагаешь? — спросил Ота.
— Она отвлечется, — сказала Идаан. — Пошли с ним лучника. Когда она отвернется, тот выстрелит ей то место, где спина переходит в голову.
— Нет, — крикнул Маати.
— Нет, — сказала Эя. — Даже если убить ее было бы правильным делом, подумай о риске. Если она хоть что-то заподозрит, то может взбеситься, а у нас нет никакой защиты от нее.
— Никого не требуется, чтобы она что-то заподозрила, — сказала Идаан. — Если она испугается теней, конец будет таким же кровавым.
— То есть мы бросаем Гальт, — сказала Ана невыразительным голосом. — Я послушала всех вас, и не услышала, чтобы хоть кто-нибудь упомянул всех тех людей, которые умерли из-за того, что с ними случилось то же, что и со мной.
Маати шагнул вперед и взял руку девушки. Ота, глядевший на нее, не думал, что ей нужна поддержка. В выражении ее лица не было ни боли, ни печали. Только решимость.
— Они не думают, что можно пробудить в ней милосердие, — сказал Маати. — Я сделаю все, что в моих силах, Ана-тя. Клянусь всем, чем вы захотите, я сделаю…
— Возьмите меня с собой, — сказала Ана. — Я не представляю для нее угрозы и могу говорить за гальтов. Я здесь одна, кто может это сделать.
Ее предложение было встречено молчанием, и только Идаан то ли засмеялась, то ли закашлялась.
— Она сказала мне прийти одному, — сказал Маати. — Если она увидит, что я веду к ней слепую гальтскую девушку…