В итоге кондотьер счёл его результатом северных колдовских практик и подумал, что сотня таких Грегорионов сделала бы «Золотых львов» непобедимыми.
Следом за Хельдериком в шатре появилась принцесса и её однорукий рыцарь, а после и Тейнос Таммарен. Высокомерный вид последнего каждый раз заставлял Сфорца сдерживать улыбку.
Кондотьер не мог воспринимать всерьёз мужчин, задирающих нос, но не способных удержать в руках меч. А судя по впалой груди и покатым плечам этого облезлого павлина, он в жизни не поднимал ничего тяжелее столового ножа. Принцессе оставалось только посочувствовать: столь миловидная юная девушка, безусловно, заслуживает лучшей партии. Взять хотя бы этого рыцаря с покалеченной рукой. Пусть боец из него теперь никудышный, но, по крайней мере, он не даст девушке скучать ночами.
Солнце клонилось к закату, и Сфорца велел зажечь лампы, когда вернулся королевский посланник.
— Король скоро будет здесь, — прошептала на ухо переводчица Бланка.
Сфорца сдержанно улыбнулся. Наконец он увидит человека, о котором столько слышал.
Эдвальд Одеринг шагнул в шатёр. Облачённый в алое с золотом и серебром, с железной короной на голове и стальным протезом вместо руки, он небрежно оглядел собравшихся, задержавшись на каждом из них не дольше мгновения. Разве что Мерайя удостоилась чуть более долгого взгляда. Она увидела в серых глазах отца горечь разочарования, смешанную с презрением, и по телу пробежала дрожь.
— Его величество Эдвальд Первый из дома Одерингов, священный король Энгаты, защитник веры и государства, владыка Хартланда и лорд Чёрного замка, — провозгласил посланник.
Принцесса столько раз представляла себе подобную встречу. Думала, едва увидев его, ощутит злость, ненависть, ярость… Но ничего подобного сейчас в душе не было. Лишь страх. Липкий, душащий страх и желание сбежать отсюда куда-нибудь далеко…
Но вот она поймала взгляд Дэйна. Верный, спокойный, вселяющий надежду. Вспомнила совет в Высоком доме, где лорды и леди клялись ей в верности. «Слава королеве Мерайе!» — прозвучало в голове, и страх отступил. Она не вправе подвести их, особенно теперь. И она не подведёт.
Следом за королём в шатре появилась девушка в белом с серебряным венцом на серых волосах.
— Агна, именуемая Пречистой, матриарх церкви Железной длани, — произнёс посланник и добавил: — Священная королева Энгаты.
Королева⁈ Как отец мог жениться на этой… девчонке? Похожей на мышь и к тому же едва ли старше его собственной дочери. Мерайя представила их вместе и содрогнулась от омерзения.
Агна задержалась глазами на Грегорионе. Её губы искривились в усмешке, а гигант нахмурил кустистые брови.
За ней вошёл сир Гильям Фолтрейн, хмурый и мрачный, словно грозовая туча. Если бы речь шла о другом человеке, Мерайя решила бы, что он сейчас кого-нибудь убьёт. Но нет, то была лишь гримаса боли. Убивал сир Гильям с совсем другим выражением лица.
Следом зашёл светловолосый юноша с ужасным ожогом на лице, которого объявили, как магистра ордена Железной руки. Последним в шатре появился мужчина с неуловимо знакомыми чертами лица.
— Лорд Аран Кавигер, хранитель клинка Чёрного замка, — сказал посланник и покинул шатёр.
Мерайя взглянула на Дэйна. Он изо всех сил сохранял хладнокровие, однако его выдавали глаза. Они с отцом будто тянулись друг к другу одними лишь взглядами. Будто говорили друг другу «держись, я обязательно тебя вытащу!» но оба едва ли верили в это.
Переводчица сеньора Сфорца представила участников друг другу, и объявила начало переговоров.
— Итак, — заговорил король, — как инициатор этого мероприятия, я хочу предложить следующие условия. Они весьма просты. Вы, господин Сфорца, получите полную сумму, причитающуюся вам по договору найма и ещё половину сверху. За это вы выдадите для справедливого суда всех клятвопреступников, список которых я оглашу позднее, но главное — мою беглую дочь, предателя Дэйна Кавигера и бывшего патриарха Хельдерика. Армия аккантийских наёмников же получит свободный проход к ближайшему портовому городу и сможет благополучно вернуться на родину.
Выслушав перевод, кондотьер Эмилио Сфорца оглядел короля с ног до головы и, неожиданно для всех, рассмеялся на весь шатёр. Этот смех прекратился так же внезапно, как и начался, а кондотьер принялся что-то говорить, не отрывая от короля взгляда глаза в глаза.
— Сеньор Сфорца находит ваше предложение не только неуместным, но даже оскорбительным, — сказала переводчица. — Прежде всего для вас самих и всех ваших людей. Вы пытаетесь откупиться, не попытавшись даже оказать сопротивление. Деньги, полученные от труса… — она запнулась, пытаясь подобрать нужные слова, — … дурно пахнут. К тому же трусы не выигрывают войн, а сеньор Сфорца предпочитает быть на стороне победителей.
— Верно говорят — у аккантийцев язык без костей. Хоть я и надеялся, что вы станете исключением, — произнёс король, его лицо приобрело серьёзное выражение. — И всё же командир должен смотреть правде в глаза. У вас нет осадных орудий. Сколько жизней вы готовы положить, чтобы преодолеть стены столицы? Сотни? Тысячи? А что дальше? Чёрный замок неприступен. Не верите? Спросите господина Хельдерика.
— Как долго вы намереваетесь продержаться? — спокойно спросил патриарх. — Нам известно о пожаре, что лишил город запасов.
— Обратиться за помощью к тёмным эльфам — на какую ещё низость вы способны, Хельдерик? Быть может, к вам прямо сейчас движется подкрепление из Халантира? Если вы готовы продать королевство аккантийцам, то, быть может, не побрезгуете и эльфами? Но уверяю, кто бы ни стоял под стенами, мы будем держаться столько, сколько потребуется, чтобы последний враг испустил дух или трусливо убрался туда, откуда выполз.
— В таком случае, переговоры можно считать оконченными, — улыбнулся Хельдерик. — Вы предлагаете нам заведомо невыполнимые условия, а отступать мы не намерены.
— Возможно. Но прежде я бы хотел поговорить со своей дочерью, — король обратил взгляд на принцессу. — Вижу, ты выдумала себе новый герб. Белый грифон на синем. Знак Одерингов в цветах Таммаренов. Если желаешь моего мнения, выглядит совсем не по-королевски.
Принцесса ничего не ответила на это. Лишь молча смотрела в глаза отцу.
— Поначалу я думал, вы с сиром Дэйном сбежали как пара влюбленных, повинуясь велению сердца, — продолжил король. — Но когда я узнал, что ты, Мерайя, хочешь захватить мой трон и ведёшь сюда армию чужеземцев…
— Всё, о чём я могла думать, сбегая из замка, — это оказаться подальше от тебя, — проговорила она. — От того, чем ты стал и во что превратил мою жизнь. Если бы не сир Дэйн и господин Таммарен, я бы рано или поздно сошла с ума.
— В таком случае, полагаю, виной всему Явос Таммарен? Перед казнью он назвал меня безумцем.
— Боюсь, мы пришли к этому выводу независимо друг от друга, — с грустью сказала принцесса. — Но я всю жизнь буду благодарна господину Таммарену за помощь. И сиру Дэйну, и Грегориону за то, что оберегали меня в пути.
— Вижу, теперь у нас с сиром Дэйном стало больше общего, — с усмешкой заметил король, бросив взгляд на искалеченную руку. — Что ж, тем лучше. Ему не придётся поднимать оружие на собственного отца. А этот… — он внимательно посмотрел на Грегориона. — Не ты ли сорвал праздник на храмовой площади?
— Это был он, ваше величество, — произнесла Агна. — Бывший инквизитор, ныне предатель богов и всего рода людского. Владыка позволяет мне видеть больше, чем простым смертным. Ты мог умереть, как верный слуга церкви, Грегорион Нокс, но предпочёл жить как порождение отвратительного эльфийского колдовства.
— Даже если мне придётся умереть сотню раз, — разнёсся по шатру густой бас Грегориона, — я вернусь столько, сколько потребуется, чтобы отомстить за Марту. И чтобы вы больше никого не обрекли на подобную участь. Нет больших предателей церкви, чем вы двое…
Рука Эрниваля легла на рукоять шипастой булавы. Грегорион заметил это и добавил: