— У тебя хорошие друзья, Таринор. А эта девушка-рыцарь, кажется, к тебе не ровно дышит.
— Скажешь тоже… — отмахнулся наёмник, смутившись. — Просто Равена идеалистка. Выросла на историях отца, что служил Моэнам, а проигравшим свойственно обострённое чувство справедливости. Не подумай, я не говорю, что это плохо. Просто боюсь, как бы она глупостей не натворила… Она же как только узнала, за что нас сюда посадили, тут же пришла в ярость. Сказала, докопается до правды, чего бы ни стоило.
— Пожалуй, буду за ней приглядывать, — усмехнулся Дэйн.
— Знаешь, может её праведный гнев и выглядит наивно и трогательно, но славно, что люди Хартланда пошли за ней. Этот край истосковался по надежде, как похмельный бедняга по глотку воды. К слову, Дэйн, не затруднит передать сюда фляжку? Уж очень этот сыр оказался солёным…
Мерайя Одеринг засыпала в смешанных чувствах. Прежде все короли представлялись ей неодолимой силой, вроде стихийного бедствия. Бороться невозможно, только спастись, убежать как можно дальше. Так она думала с того самого момента, как она покинула замок. И до этого дня.
Тот, кто предстал перед ней сегодня, производил совсем иное впечатление. Загнанный в угол, скрывающийся за напускной злобой, он не походил на бедствие, а, скорее, вызывал жалость. Все эти годы Эдвальд Одеринг по капле выдавливал из себя человечность, стремился вознестись на недосягаемую высоту, стать вершителем судеб, равным великим королям прошлого, богом среди людей.
Но никогда прежде Мерайя столь отчётливо не видела в нём простого смертного. Человека со всеми слабостями, её несчастного отца. Он отрёкся от собственной дочери и это выглядело отчаянной попыткой укусить побольнее. Пустить в ход отравленный нож, который сделает своё дело даже в случае поражения. Но Мерайя не пускала этот яд в свою душу.
Сон был чутким и тревожным, поэтому, когда принцессу разбудили, она не чувствовала ни капли сонливости. Ночной полумрак позволил узнать стоящего перед ней человека только по голосу:
— Ваше высочество, простите, но это срочно.
— Я же просила тебя называть меня по имени, Дэйн. По крайней мере, пока никто не слышит.
— То, ради чего я тебя разбудил, по силам только «вашему высочеству», — обеспокоенно ответил рыцарь. — Нас ждут в доме Сфорца.
Сказав это, Дэйн впустил в комнату двоих служанок и ушёл. Этих девушек выделил Сфорца из маркитантского обоза ещё в самом начале похода. Они не говорили ни по-энгатски, ни по-ригенски, но выполняли свою работу ловко и старательно. Стирали одежду, помогали одеваться и раздеваться, а во время омовений одна из них сокрушённо вздыхала и цокала языком всякий раз, когда приходило время мыть голову: небрежно обрезанные волосы принцессы до сих пор не отросли настолько, чтобы заплести их в так любимые аккантийцами косы или хотя бы соорудить причёску.
Судя по лицам служанок, им в эту ночь спалось куда лучше, и Мерайя даже ощутила некоторую неловкость. Впрочем, через четверть часа они с Дэйном уже стояли перед домом, где поселился кондотьер.
Внутри, к удивлению принцессы, оказались все те, кто вчера участвовал в переговорах с их стороны: патриарх Хельдерик, Грегорион, Сфорца с верной переводчицей и Тейнос Таммарен. Последний сидел на стуле в испачканной одежде и с недовольным видом, а руки его почему-то были связаны.
Позади него стояла девушка в жёлто-буром стёганом доспехе, в которой принцесса узнала ту самую предводительницу крестьянского восстания, деву-рыцаря, что присягала ей на верность.
— Ваше высочество! — просиял Тейнос, увидев Мерайю. — К-какое счастье, что вы здесь! Эта девчонка п-посмела поднять на меня руку! В Нагорье за т-такое вешают без с-с-суда!
— Что случилось? — недоумённо спросила принцесса. — Почему господин Таммарен связан?
— Пусть он сам объяснит, — ответил Хельдерик, нахмурившись. — Во всяком случае, попытается.
— П-произошло недоразумение, ваше высочество, — сбивчиво проговорил Тейнос Таммарен. — Я с-скверно спал п-после п-переговоров, т-такое умственное напряжение, с-с-столько всего решается в эти дни… Решил п-прогуляться по округе, п-прохладный воздух всегда навевал на меня с-сон… И т-тут эта девчонка, эта б-безродная дрянь напала на меня! На меня, жениха самой п-принцессы! Наверняка сейчас с-стоит и ухмыляется, с-с-сучья дочь!
Но девушка-рыцарь выслушивала оскорбления с невозмутимым лицом.
— Вдобавок из-за неё нарушили сон с-стольких уважаемых людей! — продолжал Тейнос, брызгая слюной от возмущения. — А вдруг з-завтра битва? И они не выспятся? Вы, ваше высочество, б-бледны лицом, вам следует п-поспать. Как и всем нам. А её, — он кивнул позади себя, — п-под замок и на виселицу!
— Вас одолела девушка? — спросила Мерайя с лёгкой улыбкой.
— Она… Она наверняка ведьма! — воскликнул Тейнос. — С-сбила меня с ног, не коснувшись и п-пальцем! Велите повесить её, пока не отравила колодцы и не обратила зерно в п-песок!..
— Я выслушала вас, — прервала его принцесса и обратилась к девушке-рыцарю: — Леди Равена Даск, верно? Расскажите, что случилось.
Та немного растерялась, но тут же взяла себя в руки.
— Ваше высочество, мне случается просыпаться посреди ночи. Тогда я обхожу часть лагеря, где обосновались мои люди. Слежу, чтобы все были на месте. Так случилось и сегодня. И вот я заметила, как этот человек направляется прочь из лагеря с увесистой сумкой в одной руке и лампой в другой…
— Так она за мной ещё и следила! — презрительно вскрикнул Тейнос Таммарен, но тут же замолчал под строгим взглядом принцессы.
— Да, я действительно решила за ним проследить, — продолжила Равена. — Он направлялся к городу, прямо к воротам. Я окликнула его, но он обругал меня словами, которые я не стану повторять в вашем присутствии. Тогда я решила задержать его. Он крикнул «как ты смеешь, я Тейнос Таммарен», и тогда я поняла: это тот самый человек, из-за которого сир Таринора взяли под стражу. Потому и решила привести его сюда.
— Волокла меня, к-как звериную т-тушу! — негодовал Тейнос. — Ваше высочество, всё было не так!
— Так вы не ушли из лагеря посреди ночи с сумкой в руках? К слову, что в ней было?
Могучий Грегорион поставил перед принцессой стол, а Равена вытряхнула из сумки содержимое. Тейнос Таммарен затих, кажется, даже перестал дышать. На столе лежали несколько перстней, прежде их видели на пальцах самого Тейноса, свёрнутая одежда и пара туфель из телячьей кожи, украшенных золотой вышивкой. Но больше всего внимание привлёк лист бумаги, сложенный в несколько раз.
Мерайя развернула его. Ни одной надписи, только линии, полукруги и квадраты, что складывались в причудливую схему. Рисовали явно в спешке.
— Выглядит знакомо, — сказала она и передала бумагу Эмилио Сфорца. — Что скажете, сеньор?
— Иль кампо, — ответил Сфорца, едва взглянув на схему, а переведя взгляд на Тейноса Таммарена, кондотьер процедил: — Традиторе.
— Сеньор Сфорца полагает… — начала было переводчица, но принцесса перебила её.
— Не утруждайтесь, мне всё понятно и так. Тейнос Таммарен предатель. Он шёл в город, чтобы передать врагу схему лагеря. И, наверное, не только её? Так вы служите своей королеве? Так вы верны своему дому? И не потому ли вы были поразительно спокойны на переговорах?
Тейнос задрожал всем телом. Его дыхание сделалось частым и судорожным, а глаза забегали даже сильнее, чем обычно.
— Нет! — вскрикнул он, вскочив с места. — Это ложь! Грязная ложь! Я наследник дома Таммаренов! Вы не смеете!
Он рванулся к выходу, с грохотом опрокинув стул, но Эмилио Сфорца успел ухватиться за шиворот дорогого костюма, и Тейнос повалился на спину. Кондотьер поднял его на ноги и вместе с Дэйном попытался усадить обратно, но тот брыкался и вырывался.
Тогда Сфорца отвесил Тейносу оплеуху столь резкую и неожиданную, что тот сразу же замолчал. Только смотрел изумлённым взглядом, не веря в произошедшее.