В книге «HELTER SKELTER», дотошном пятисотстраничном труде прокурора Винсента Буглиози о преступлении, следствии и процессе над Чарльзом Мэнсоном и Его Семьей, по сенсационности, киношности и оккультности во многом перекликающимся с Делом Святого человека и Пирата XX века, на меня произвели и оказали наибольшее эмоциональное влияние несколько предложений об Оранжевом Свете. Потому что именно в них мне открылся смысл религии, философии и бытия Талгата Нигматулина. То есть ее практическая сторона и эффект присутствия в реальной бытовой жизни.
Цитирую:
«Прокурор спросил у Линды Касабьян, не помнит ли она что-нибудь характерное о той станции техобслуживания, где они остановились с Чарльзом Мэнсоном. Она отвечала, что по соседству располагался ресторанчик, распространяющий «вокруг себя яркий оранжевый свет».
Рядом со станцией «Стандард» в Сильмаре находится закусочная «У Дэнни» с большой оранжевой вывеской над входом.
Мэнсон и она сидели в закусочной, потягивая один за одним четыре молочных коктейля, в то самое время, когда трое его подручных писали кровью своих жертв слова HELTER SKELTER, ПОПРОБУЙ ВСТАТЬ, СВИНЬИ и ВОЙНА… в доме жертв.
«Все было необыкновенно хорошо. Мэнсон превратился в саму любовь, я сказала, что беременна от него, а он взял меня за руку и заставил меня забыть обо всем. Вокруг был этот яркий оранжевый свет, и я была по-настоящему счастлива».
Для Линды Касабьян, девушки Чарли Мэнсона, реальность была — Домом, излучающим Оранжевый Свет, в котором она вместе с Иисусом пила молочные коктейли и кушала арахис.
Для следователей это была бензоколонка с фаст-фудом, над которым висела неоновая вывеска оранжевого света и в котором отсиживались два соучастника убийств, пока их сообщники делали свое кровавое дело.
Одинаковые события, места, люди, время… Но как по-разному они видны. Ответ простой — кто-то видит оранжевый свет, а кто-то слеп, и не видит его. И тот, кто его видит, не может устоять и не сделать то, что просят от него, как бы это страшно, чудовищно или сложно бы не было…
Такой оранжевый свет видели: Юкио Мисима, когда шел на свой подвиг без шансов на успех, Иисус Христос, когда подталкивал Иуду к предательству, и многие другие люди, включая Талгата Нигматулина. Люди, которые хотели дойти до самого края в своей предельной честности восприятия этого мира. Увидеть еще здесь то, что другие смогут увидеть только через многие и многие свои рождения в иной реальности. Это синдром Эдипа и комплекс Христа. Пройти через страдания, чтобы уйти туда в трезвом состоянии и в своем теле, как никто из живущих.
Но кому-то это ведь удается. И такие люди, как бессмертные даосские мудрецы, питающиеся слюной, уже не одну тысячу лет служат примером. И такие, как Талгат Нигматулин, говорят: «Так может следующим бессмертным буду я! Я готов попробовать».
А, как мы знаем, понять, бессмертен ты или нет, можно только умерев.
Димамишенин: Расскажите, немного, чем Вы занимаетесь? Свою автобиографию. Просто так будет проще общаться. Когда я буду вас представлять. Территориально, где Вы находитесь?
Аркадий, ученик Мирзабая: Если совсем коротко: я из Подмосковья, из семьи школьных учителей. Образование неполное высшее, педагогическое. Сейчас работаю в сфере торговли. Женат. Есть сын.
Димамишенин: Если у Вас нет желания афишировать свое имя, то давайте назовем Вас УЧЕНИК МИРЗАБАЯ АРКАДИЙ или Адепт Учения Мирзабая… Как бы Вы хотели именоваться в этой беседе?
Аркадий, ученик Мирзабая: Пусть будет ученик Мирзабая Аркадий. Кто хорошо меня знает, и так узнает. Адепт учения невозможен. Спросят, как однажды спросил сосед-алкаш: «Что это за учение такое новое?» А я и ответить ничего не могу. Дмитрий! Кто-нибудь когда-нибудь давал Вам информацию — «Учение Мирзабая»?
Димамишенин: Вы хотите мне дать интервью. Для Вас это хороший шанс реабилитации дорогих для вас людей, для меня отличный шанс составить самостоятельное мнение по интересующему меня вопросу. Вы готовы?
Аркадий, ученик Мирзабая: Готов. Хочу очень. Давно мысленно всем все доказал и выступил, где только мог. Только мысленно. Я в плену ложной скромности. Не представляю себя в раскрытом виде. Импонирует образ безличного источника с полным правом говорить, что думаю, невзирая на личности. Может, созрею когда на большее? А пока один рациональный аргумент против моего проявления. Люди, с которыми общаюсь, могут узнать меня с неожиданной стороны и перестраховаться от греха подальше. Однажды меня не взяли на «почтовый ящик». Кадровик глазами показал, что я «меченый». Когда-то я искал работу и обратился на секретный военный завод. Сотрудник отдела кадров после проверки моих документов отказал мне в приеме на работу. Намекнул, что, мол, ты неблагонадежен, сам понимаешь. В советское время это было нормально. Моих друзей, тоже проходивших по делу хоть свидетелями, исключали из партии и увольняли с работы.