С реки донесся зов пароходного колокола. Настоятель вынул сигарету изо рта и посмотрел на нее, будто недоумевая, как она туда попала. Отец Жозеф сказал:
— Надо бы выпить вина.
Он поискал в буфете и вынул оттуда бутылку, уже наполовину распитую несколько недель назад по случаю праздника. Все-таки каждому по наперстку хватило.
— Bon voyage[47], отец.
Пароходный колокол ударил еще раз. Отец Тома заглянул в дверь и сказал:
— А не пора ли, отец?
— Да. Только схожу за своим рюкзаком.
— Вот он, — сказал отец Тома.
— Ну, тогда… — Настоятель украдкой снова оглядел комнату: пятно на портрете, сломанный стул, кривая полка.
— Благополучного возвращения, — сказал отец Поль. — Я пойду позову доктора Колэна.
— Нет, нет, он сейчас отдыхает. Мосье Куэрри объяснит ему, почему так получилось.
Они пошли проводить его до берега, рюкзак нес отец Тома. У сходней настоятель взял его и перекинул за спину привычным солдатским движением. Он тронул отца Тома за локоть:
— По-моему, бухгалтерия у меня должна быть в порядке. В следующем месяце постарайтесь задержать отчеты как можно дольше… а вдруг я вернусь.
Он неуверенно помолчал и добавил с извиняющейся улыбкой:
— Берегите себя, отец Тома. Постарайтесь без излишней экзальтации.
И через несколько минут пароход и река увезли его от них.
Отец Жозеф и Куэрри вместе возвращались домой. Куэрри спросил:
— Почему он выбрал именно отца Тома? Любой из вас живет здесь гораздо дольше его.
— Как настоятель сказал, так оно и есть. Мы все выполняем определенные обязанности, но, откровенно говоря, отец Тома единственный среди нас, кто хоть что-то смыслит в счетоводстве.
Куэрри лег в постель. В это время дня из-за жары нельзя было ни работать, ни даже спать, разве только по несколько минут, неглубоким сном. Ему приснилось, будто он уезжает вместе с настоятелем, но во сне они ехали почему-то не к Люку, а в обратную сторону. Пароход шел по сужающемуся руслу, все дальше и дальше забираясь в гущу джунглей, и теперь это был не пароход, а епископская баржа. В епископской каюте лежал покойник, и они с настоятелем везли его хоронить в Пенделэ. Удивительно, откуда он взял тогда, что лепрозорий самая крайняя точка для епископской баржи? Ведь сейчас он едет на ней все дальше и дальше в глубь страны.
Его разбудил скрип стула. Наверно, это баржа задела днищем подводную корягу. Он открыл глаза и увидел отца Тома, который сидел возле его кровати.
— Я не хотел вас будить, — сказал отец Тома.
— Я не спал, так — дремал немножко.
— Один ваш друг просил меня кое-что передать вам, — сказал отец Тома.
— У меня нет друзей в Африке, кроме тех, что я нашел здесь.
— У вас их больше, чем вы думаете. Я говорю о мосье Рикэре.
— Рикэра я своим другом никогда не считал.