Впрочем, смотреть собеседнице глаза в глаза давалось Леониду Егоровичу с большим трудом. Его собственный взгляд метался от одного глаза девушки к другому, словно боялся обделить тот или иной своим вниманием. Анастасия же, наоборот, смотрела прямо, будто даже не моргая. И Оболенского еще долго терзала загадка, на которую он не находил ответа: как девушке удается смотреть одновременно в оба его глаза?
- Главная героиня повести, - тем временем продолжила Анастасия с заразительным интересом в тихом, умеренном голосе. - Юная Нилочка... по воле судьбы оказывается владелицей огромного состояния и становится завидной невестой для многих жителей губернии... У девушки появляются претенденты не только на руку и сердце, но и на ее богатство. Чтобы отстоять свое право на свободу и любовь, она должна разорвать сети, сплетенные хитрыми интриганами. Но по силам ли это ей?
- Полагаю, что... да, не так ли? - ухмыльнулся Леонид Егорович.
Молодой человек тайно обрадовался, что ему удалось вывести прекрасную юную особу на увлекательный разговор и, возможно, ночное путешествие поездом может стать не таким утомительным, каким представлялось ранее.
- Посмотрим, - с улыбкой согласилась Анастасия. - Интрига повести ведь еще и в том, что крутоярской царевне всего шестнадцать лет...
- Что вы говорите, - шутливо парировал в ответ Оболенский. - Как интересно!
Девушка смущенно отвела взгляд в сторону, но уже через пару секунд снова одарила мужчину тем же пристальным, пронзающим, как пистолетный выстрел, взглядом. Уголки ее малиновых губ слегка расползлись, обнажив ровные зубки.
- А вы, Леонид Егорович, чиновником служите? - кокетливо поинтересовалась она. - По какому ведомству?
- Точно так, - утвердительно кивнул Оболенский. - Титулярный советник при сыскной части департамента полиции Санкт-Петербурга.
- Что вы говорите, - рассмеялась девушка, но тут же прикрыла губы рукой.
Анастасия покосилась взглядом на спящего рядом с ней пожилого мужчину под пледом. Сдержано хихикнув, она убрала руку прочь от лица и тихо добавила:
- Как интересно!.. Господин из полиции! Стало быть, нам с папенькой нет нужды опасаться чего-либо в этом путешествии.
- Будьте спокойны, - ответил Леонид Егорович, важно выпятив грудь и расправив плечи.
- И сейчас, наверное, исследуете какое-то чрезвычайно запутанное преступление?
- Отчасти, - с едва ли видимым сожалением вздохнул Оболенский. - Преступление действительно имело место быть, но, увы, осталось без дальнейшего моего участия в расследовании.
- Расскажите, Леонид Егорович? Если только... это дело не носит ярлык совершенной секретности.
- Никак нет, секретности за сим делом пока мест не установлено, - твердо ответил он. - Напротив, полиция открыта для любой полезной нам информации, относительно убийства в Курской губернии.
- Я не совсем понимаю, - задумчиво нахмурилась Анастасия. - Что же вы делаете в этом поезде?.. Курская губерния находится в совершенно ином направлении, не так ли?
- Точно так-с, Анастасия Денисовна. Уездный центр Курской губернии, так называемый Новый Оскол расположен почти что в полутора тысячах верст южнее Санкт-Петербурга, - подтвердил мужчина. - И я был там едва ли более двух суток тому назад в сопровождение моего начальника Ивана Дмитриевича... Но господин Путилин распорядился отослать меня обратно в Петербург, заверив, что сам справится с этим делом.
Начальник петербургской сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин был одной из тех даровитых личностей, которых умел искусно выбирать и держать в руках старый петербургский градоначальник генерал-адъютант Федор Федорович Трепов.
Прошлая деятельность Путилина до поступления его в состав сыскной полиции была, чего он сам не скрывал, зачастую весьма рискованной в смысле законности и строгой морали. Путилин не распускал ни себя, ни своих сотрудников и работал над любимым делом с несомненным желанием оказывать действительную помощь трудным задачам следственной части.
По своей природе Иван Дмитриевич был чрезвычайно даровит и как бы создан для своей должности. Необыкновенно тонкое внимание и чрезвычайная наблюдательность, в которой было какое-то особое чутье, заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходят безучастно, соединялись в нем со спокойной сдержанностью, большим юмором и своеобразным лукавым добродушием.