- Ужас какой, - вздохнула девушка.
- А выстрела... единственного пистолетного выстрела, судя по осмотру медицинского эксперта... никто не слышал, - добавил Оболенский. - Вы только представьте себе, Анастасия Денисовна. Господин полицмейстер был убит мастерски... точным попаданием пулею большого калибра аккурат в лоб. Право слово, удивительно, стреляла-то женщина.
В довесок к своим словам Леонид Егорович оторвал руку от колена, выставил указательный палец, олицетворяя тем самым ствол пистолета, и ткнул им себе в лоб чуть выше между бровей. Анастасия невольно вздрогнула.
- Это преступление получило широкую огласку, общество с сочувствием отнеслось к смерти покойного и громко осуждает поступок террористки, - продолжил молодой человек. - Следствие по делу ведется в весьма быстром темпе, с исключением всякого политического мотива, и, полагаю, в скором времени будет окончено, раз уж за расследование взялся сам Путилин!
- Но вот вы, Леонид Егорович, скажите мне... положа руку на сердце, - сказала девушка. - С чего все решили, что убийца именно та женщина, что ушла из дома господина полицмейстера незадолго до смерти последнего? Только лишь потому, что она была, как вы сказали, малознакома тамошнему обществу? Можно ли осуждать человека только на этом? Допустим, что ее найдут, арестуют... и она возможно признается в содеянном. Что еще необходимо доказать! Но... следует все же блюсти закон, и суд просто обязан детально рассмотреть деяние той женщины, выявить причины ее проступка.
- Однако, - вздохнул молодой человек.
- Сами посудите, я не судья и далека от судебного процесса, но на вскидку возникает ряд вопросов...
- Очень интересно, - улыбнулся Оболенский. - Я внимательно слушаю вас.
- Так ли виновна она в том, что скорее всего нанесла господину Боголюбову смертельную рану с обдуманным заранее намерением?.. Решившись отомстить господину полицмейстеру за... что-то личное... и приобретя с этой целью револьвер...
- Я вроде бы не говорил вам, что выстрел был произведен из револьвера, - уточнил Леонид Егорович.
- Может и не револьвер, - небрежно отмахнулась Анастасия. - Я не разбираюсь в видах огнестрельного оружия... У папеньки есть револьвер, вот и пришлось к слову.
- Простите... продолжайте, пожалуйста, Анастасия Денисовна.
- Второй вопрос о том, что если та женщина действительно совершила это деяние, то имела ли она заранее обдуманное намерение лишить жизни полицмейстера или же хотела просто напугать?..
- Сложно лишь напугать человека, выстрелив ему в лоб.
- И третий... Может быть господин Боголюбов действительно заслужил смерти, как следствие некой провинности перед той женщиной?
- Итого... ваш вердикт: та незнакомка не виновна, не так ли? - усмехнулся Оболенский.
- Возможно, - пожала плечами девушка.
Анастасия нежно улыбнулась и скромно отвела глаза в сторону. Но буквально через мгновение она взмахнула длинными, густыми ресницами и метнула из-под них пристальный, пронзающий насквозь взгляд в собеседника.
- Признаюсь вам, Анастасия Денисовна, вы отчасти правы, - осторожно, словно кто-то в спящем вагоне мог подслушать их разговор, добавил он. - Господин полицмейстер действительно не был ни Ангелом, ни Святым... а был взяточником, о чем все знали. К тому же, Петр Сергеевич был весьма низкий, высокомерный и тщеславный человек...
- Вот видите, - усмехнулась девушка. - Для пользы общества во главе города, пусть и провинциального... следует поставить наиболее порядочного человека. Есть же среди высокопоставленных чиновников такие?.. Не может не быть.
- И кого же, к примеру, вы, Анастасия Денисовна, видите на трагически освободившееся место полицмейстера уездного города?
- А хоть бы и папеньку, - улыбнулась Анастасия, кивком указав на сопящего во сне пожилого мужчину под войлочным пледом.
- А что же ваш папенька? Взяток не берет?
- Берет... да только борзыми щенками, - хихикнула девушка. - Страсть, как собачек любит.
За окнами вагона заметно посветлело, и вскоре забрезжил яркими красками дивный рассвет. За увлекательным для обоих собеседников разговором ни Оболенский, ни Анастасия не заметили, как поезд стал замедлять ход, приближаясь к вокзалу Санкт-Петербурга. Сквозь запотевшие, грязные стекла показались огромные окна просторного шатра станции с высоченным потолком и снующими по клетчатому перрону людьми. Поезд стал и тяжело вздохнул густым паром в последний раз.