- Ну, вот и все, - подытожила девушка, но вставать со своего места не торопилась, как впрочем и не спешила будить своего отца.
В вагоне засуетились пассажиры, быстро заполонив узкий проход. Леонид Егорович стиснул зубы, предчувствуя скорое расставание. Он не спеша надел на голову котелок, притянул за ручку ближе к себе саквояж и повернулся, чтобы снять с плечиков вешалки сюртук, но тот таинственным образом исчез. Исчез и зонтик-трость с витиеватой бамбуковой ручкой, висевший по соседству с сюртуком.
- Кажется, меня обокрали, - шумно выдохнул Оболенский, вскакивая с сидения диванчика.
Молодой человек бросился в толпу пассажиров, пробирающихся к выходу, но остановился и оглянулся на девушку. Анастасия же нежно улыбнулась и безмолвно пожала плечами. Оболенскому было жаль так нелепо утраченный сюртук, и в то же время он боялся оборвать связь с девушкой, пришедшейся ему по душе за короткую ночную поездку.
- Бегите же, Леонид Егорович, - сказала она, взмахнув рукой.
- А вы? - бросил он через плечо.
- Бегите, - повторила она. - Может быть еще догоните вора...
Выскочив на перрон, Оболенский был едва ли не сбит с ног и унесен шумной, крикливой толпой, зажавшей его со всех сторон телами, тюками и чемоданами. Искать вора казалось бессмысленным, и Леонид Егорович лишь тяжело вздохнул. Вернуться в вагон тоже не представлялось возможным.
Кое-как выбравшись из толпы к внутренней стене вокзала, молодой человек постарался высмотреть пару пожилого господина с дочерью, но тех нигде не было. Через две четверти часа толпа прибывших и встречающих заметно поредела, впрочем Оболенскому пришлось все же признаться самому себе, что в это утро он упустил не только сюртук и трость, но и, возможно, мечту о возлюбленной молодой женщине и свою судьбу.
Поправив шляпу-котелок, мужчина оторвался от стены и побрел к выходу из здания Николаевского вокзала, близ которого толпились шустрые пролетки и многоместные линейки.
Уже договорившись с извозчиком о цене и конечной точке поездки, Оболенский заметил невдалеке грузную фигуру бывшего соседа, проспавшего всю дорогу из Москвы в Санкт-Петербург под войлочным пледом. Тот кряхтя взбирался на ступеньку другой пролетки, готовой тронуться с места, когда Леонид Егорович подскочил сзади и ухватился за локоть отца Анастасии. Пожилой мужчина резко выдернул свою руку и одарил Оболенского строгим, недовольным взглядом.
- Простите великодушно, - заговорил первым молодой человек, приподнимая котелок за край двумя пальцами. - Разрешите представиться... Оболенский Леонид Егорович...
- Какое мне дело до вас, господин Оболенский? - огрызнулся тот.
- Мы с вами были попутчиками в московском поезде, прибывшем только что, - криво улыбнулся Леонид Егорович.
- И что с того?
- Денис Васильевич...
- Молодой человек, - прервал его пожилой мужчина. - Вы обознались. Меня зовут Илларион Давыдович. И у меня совершенно нет свободного времени на бесцельные разговоры. Прощайте!
- Этого не может быть... Вы же... спали на соседнем со мной месте всю дорогу, и я хотел бы... простите, я не знаю с чего начать, - замялся Оболенский. - А где ваша дочь?
- Какая еще дочь?! - снова огрызнулся мужчина. - У меня два сына! И оба сейчас в Москве.
- А как же барышня... юная особа, что сидела с вами рядом в поезде?
- Барышня была, - согласился Илларион Давыдович. - Вот-де и книжонку свою позабыла.
Пожилой мужчина запустил руку в глубокий карман сюртука, выудил из него книгу и протянул ту молодому человеку. Оболенский принял ее и легко раскрыл на страницах, заложенных засохшим цветком лугового василька.
- Возьмите на память, - неожиданно добродушно добавил Илларион Давыдович. - Я беллетристикой не увлекаюсь. Думал, супруге передать. Обойдется.
- Простите еще раз, - тихо пробормотал Леонид Егорович, зачарованно глядя на иссиня-фиолетовое соцветие гербария.
- Трогай! - строго и повелительно рявкнул Илларион Давыдович, и пристукнул извозчика тростью по широкой, могучей спине.
Извозчик тотчас же стегнул по крупу гнедой лошадки, и та послушно потянула пролетку прочь от ошарашенного молодого человека.