Проводив взглядом удаляющуюся пролетку и вскоре придя в себя, Оболенский молча пожевал губами и ухмыльнулся. Леонид Егорович снова вспомнил чарующий взгляд недавней попутчицы, будто увидел дивный образ юной девушки воочию. Анастасия молча улыбалась одними лишь уголками малиновых губ и смотрела на мужчину глаза в глаза, прямо, уверенно, будто даже не моргая.
Словно ударом обуха топора по голове, молодого человека осенила яркая мысль, ставшая ответом на мучащую Оболенского загадку: как девушке удается смотреть одновременно в оба его глаза? И ответ оказался проще пареной репы. Анастасия смотрела не в глаза собеседнику, а точно между ними, чуть выше центра между густыми полосками бровей, иначе говоря, в лоб.
Память мгновенно перенесла его на несколько дней назад, когда он только прибыл в Новый Оскол, сопровождая своего высокопоставленного начальника. В одном из первых дознаний свидетелей по делу об убийстве полицмейстера Боголюбова участвовал дворник Митрофан.
- Взгляд у нее был странный, - сказал бородатый, косматый пожилой мужчина с могучими плечами и пудовыми кулачищами, в которых сжимал увесистое древко метлы. - Такой, знаете, Ваше превосходительство... Нутром чуешь!
- Что значит, странный? - уточнил начальник сыскной полиции Санкт-Петербурга Иван Дмитриевич Путилин. - Выражайтесь конкретнее, пожалуйста.
- Странный, говорю же, - сдержано повторил дворник.
- Пристальный, острый, цепкий? - предложил варианты Леонид Егорович, на ходу записывая показания в блокнот. - Или наоборот... Женственный?.. Нежный?
- Вот-вот, ваш-благородие. Все это одним разом! - согласился тот, задумчиво пошамкал сухими губами и добавил. - И еще... такой, знаете, будто не в глаза смотрит, а чуть выше... где-то над переносицей, помеж бровями.
- В лоб что ли?!.. - сдавленно выдохнул Оболенский, вспомнив чернеющую запекшейся кровью дыру во лбу убитого полицмейстера, и невольно вздрогнул.
Действительный статский советник Путилин одобрительно кивнул, мол, правильно спрашиваешь. Тем не менее, Леонид Егорович все же ощутил, как холодная волна невидимого ветерка пронеслась по его спине под рубашкой, а кожу на секунду покрыли колючие мурашки.
- Ага, - подтвердил дворник Митрофан, и медленно поднял руку, ткнув указательным пальцем себе в лоб. - Точно так...
Завтрак у Эддингтона
Обособленно расположенное на берегу Липовского озера, вдали от села, имение казалось забытым и брошенным, уставшее сменять новых хозяев за прошедшие полвека, но по-прежнему хранившее в народе свое первоначальное название: "усадьба Акулина". Сказывали, что построена она была для чиновника шестого класса Осипа Остафьевича, но проиграна в карты его наследником в первый же год после смерти господина Акулина. Затем усадьбой правил купец первой гильдии, пристроивший еще ранней осенью просторный балкон для чаепития в летнее время года, но не доживший в имении даже до весны.
Усадьба из трех каменных домов, главного и двух флигелей с узкими фасадами в четыре окна, переходила из рук в руки, как пара перчаток, но никак не могла дождаться постоянного хозяина. Здесь проживали и высокопоставленные чиновники, и купцы, и отставные офицеры, и богатейшие дамы светского общества, и владельцы иностранных мануфактурных фирм, и даже одна из любовниц известного ювелира Карла Фаберже.
Каждый из временных хозяев считал за обязанность оставить в архитектурном ансамбле имения свой след, дополняя усадьбу то поэтажными пилястрами, то рустованными лопатками, то балконом, то башнями-турелями с разноцветными стеклянными витражами, то причудливым камином, то зимним садом. Из-за просторных окон последнего открывался живописный вид на огромное озеро. Угрюмые ели на берегу, казалось, расступились, предоставив место березовой рощице, ставшей со временем одичалым приусадебным парком с беседками и бездушными статуями неких греческих богинь.
От сюда же, за озером, виднелось село Курголово, где в ясное зимнее небо сонно тянулись столбы дыма из печных труб, скрытых в снежных шапках сельских изб. Близ верховья протоки Липовского озера, выходящей в Финский залив, расположилась небольшая церковь Воскресения Христова, откуда над озером разносился мелодичный перезвон колоколов, оповещающий местных жителей о будних службах и праздниках.