Казалось, совершенно никому нет дела до позабытой Богом усадьбы, но в этот вечер имение неожиданно проснулось и ожило. В окнах зажегся свет, замелькали чьи-то фигуры. Из печных труб от каминов и кухни потянулся сизый дым, разбухающий в морозном воздухе пышными снопами. Все говорило о том, что в имении появился новый хозяин.
Далеко за полночь в доме утихли, но уже с рассветом зашуршали метла и загрохотали лопаты в руках прислуги, разгребающие лежалый снег. А к полудню по проложенному между двух стройных рядов голых тополей, проезжему бульвару к парадному крыльцу усадьбы поспешили одна за другой пролетки извозчиков, высаживая прибывших и тотчас же убегая прочь. Гости ожившей усадьбы, не задерживаясь на пороге, торопливо скрывались за тяжелыми входными дверьми парадной. Вскоре сонную тишину усадьбы Акулина нарушили шумные голоса, смех и бренчание рояля.
Огромный майоликовый камин в стиле германского ренессанса, с шатровым дымоходом, геральдической символикой и богатым рельефным декором, покрытым разноцветной глазурью, снова жарко запылал, легко обогревая оба этажа огромного дома. Центральное панно этого камина, отображающее людей в средневековых костюмах с алебардами, и боковые панно с образами людей с оружием на поясе и флагами притягивали внимание гостей, пока тех не пригласили к завтраку.
На правах нового хозяина заместитель посла английской миссии господин Остин Эддингтон сидел в кресле у камина, закинув ногу на ногу и смакуя виски в хрустальном бокале и ароматизированный табак в тлеющей в его руке трубке из слоновой кости. Всем своим видом мужчина средних лет безмолвно крича подчеркивал стереотипное представление об этническом образе типичного англичанина.
Здесь имели место быть и чувство национального превосходства, и консерватизм, и сдержанность в эмоциях, и лицемерие, и снобизм, и приверженность к чаепитию. Строгий, светло коричневый клетчатый костюм-тройка был безупречным, а воротничок накрахмаленной сорочки звонко скрипел, едва господин Эддингтон поворачивал голову, венчающую длинную, как у жирафа, шею. Атласный, кроваво-бардовый галстук бабочкой, в виде короткого жесткого банта, сидел на столько плотно, что казался живым, шевелясь от каждого движения кадыка мужчины и готовый упорхнуть прочь.
- Welcome, друзья моя! - приветствовал гостей господин Остин Эддингтон. - Добро пожаловать!
Заместитель посла английской миссии говорил по-русски вполне сносно, хоть и с сильным британским акцентом, изредка вставляя слова на родном ему языке, но приглашенные в усадьбу молодые люди с легкостью понимали его.
Его гостями же стали два студента, два юнкера, и две молодые особы женского пола. Если господа-студенты щеголяли изящными в фасоне костюмами из добротной шерсти, то юнкера, облаченные в казенную униформу, хвастливо выпячивали грудь и разводили плечи, красуясь как перед барышнями, так и перед хозяином дома погонами, обшитыми узким золотым галуном по краю, говорящим о принадлежности последних к дворянскому роду.
Присутствующие барышни, напротив, были крайне сдержаны в выборе нарядов, оставив предпочтение простым свободным и прямо ниспадающим темным шерстяным платья, украшенным лишь белыми манжетами и воротником, и сужающееся в талии. Как и прочие приверженцы движения нигилистов, обе девушки носили коротко стриженые прически, таким образом отвергая образ "кисейной барышни", отказываясь от ношения традиционно женственной одежды с муслинами, лентами, перьями и зонтиками от солнца, и стремясь искоренить острые социальные и культурные различия между гендерами. Недавно знакомые между собой, молодые люди все же насмешливо закрепили за подругами прозвища Шерочка и Машерочка, на что девушки фыркали и обижались.
Производное от издавно-используемого по-французски между близкими подругами-воспитанницами Смольного института благородных девиц: Shéri и Mon Shéri, казалось им чрезвычайно обидным на фоне новомодного движения за права и равенство, хотя в прошлом обе были выпускницами упомянутого Института. Отклоняясь от стереотипно-фемининного социального поведения, Туполева и Басова были склонны к прямоте, иногда вплоть до грубости, не заботясь о культурных манерах.
Нигилистки отвергали внимание к себе со стороны мужчин и хотели, чтобы их воспринимали прежде всего как равного в правах человека, а не как "ненужную женщину", желая чтобы их уважали за знания, а не за размер бюста или объем юбок. Впрочем, именно это в них и нравилось господину Эддингтону, взявшемуся организовать группу нигилистов в северной столице Российской Империи и поставившему на карту именно девушек с их неординарным поведением.