– А тебе зачем? Если она работает на вашей территории, то какая разница, с кем она дела делает? Если воры ей товар поставляют, то в конкретном раскладе они барыги. А если барыги, то должны подвинуться. Если у тебя хватит сил их подвинуть.
Медяк свел к переносице брови, пытаясь осилить информационный поток, насыщенный всяческими условностями. Как это воры могут быть барыгами? Если и так, то что с того?
– Не понял, – с усмешкой заявил он.
– Есть понятия и законы, по которым живет криминал. Если ты предъявляешь по понятиям, то никакого косяка за тобой нет. Только хватит ли у тебя силы, чтобы удержать за собой правду?
– Хочешь сказать, что мы ворам можем предъявить? – Медяк как-то не очень просветленно глянул на меня.
– Если они на вашей территории барыжничают, деньги на водке делают.
– А за Сахниной воры стоят?
– А вдруг? У воров организация. Зашлют они гладиатора по твою душу, он тебе кровь пустит, и где тогда будет твоя сила?
– А за ней воры стоят?
– Может, воры или новые, я не знаю.
– Новые, это кто?
– Новые, это вы, спортсмены-рэкетиры. Думаете, что за вами сила. Это какая же? Менты закрыть могут. Стволы у вас есть? Чеченцы стрелку забьют, там вас и постреляют на хрен.
– Какие чеченцы?
– Бандиты натуральные. У них стволы, гранаты, а у вас что?
Медяк промычал в ответ что-то неразборчивое.
– Кулаки, кастеты?.. Ну, если реального врага нет, то и этого хватит. Барыгу зашугать не трудно, да? А вот если у него вдруг крыша объявится, тогда надо выставлять свою силу. Чтобы она была, и чтобы все по понятиям. Тогда претензий не будет. На могиле скажут, мол, погиб в бою, был правильный пацан.
– Кому скажут? – Медяк потерянно посмотрел на меня.
– Братва так скажет, если тебя вдруг на стрелке завалят или вон его. – Я кивком показал на его спутника, который с важным видом тупо стоял в сторонке. – Это если там с чеченцами. Люберецкие стрелять не будут, просто ливер отобьют. Воры на стрелку вообще не поедут. Они на гоп-стоп возьмут, из-за угла, пером в бок.
– Ты меня пугаешь?
– Нет, просто объясняю. А что там с Сахниной, я не знаю. Я за нее не подписываюсь.
– Почему?
– Интереса нет. Я ей насчет денег передал, пусть думает.
– А с кем она работает?
– Сам пробивай.
– Мутный ты какой-то.
– Нет, пацан, это ты мутный, а у меня все чисто по понятиям. Я в чужие дела не лезу и в бюро добрых услуг не играю, – пристально глядя Медяку в глаза, уверенным тоном с вызовом отчеканил я.
– Если так, то все правильно, – кивнул Медяк. – Может, скажешь тогда, с кем у нее там дела?
– Не знаю. А если бы знал, не сказал. В этих рамсах мое дело сторона. Что еще не ясно?
– Ты мог бы нам помочь.
– А какой мне от этого интерес?
– Мы тебе отстегнем, – совсем неуверенно сказал рыжий.
– Тридцать сребреников. Чтобы я свою начальницу сдал? Ты за кого меня держишь?
– А если с нами будешь?
– В каком смысле с вами?
– Бригада у нас. Мы пятак на Спортивной взяли. – Медяк с гордостью огладил пальцами свой спортивный костюм. – «Оазис» наш. У нас тут все схвачено.
– И ментам проплачено?
– Решим вопрос. – Рыжий пожал плечами.
– Как бы с вами вопрос не решили.
– Очко заиграло? – Медяк презрительно ощерился.
– Нет, игра не стоит свеч. Что у вас тут, в Панфиловске? А ничего! Барахолка, и все.
Был я на местной толкучке. Торговля только по выходным, да и та – жалкое зрелище. С десяток лотков под открытым небом, товара кот наплакал. Все частники в Москве крутятся. Туда народ едет – там и выбор больше, и цены не такие злые, как здесь.
– Нет, не все.
– Мелочовка здесь у вас. На рубль возьмешь, на червонец посадят. А ведь закроют!.. От ментов откупаться надо, а у вас и денег на это не хватит. Что ты с этой барахолки поимел? Куртку? А завтра за джинсами придешь, там тебя и повяжут. Или не так?
– Гонишь ты все! – Медяк напыжился.
– Так много ли вы бабла наколотили?
– Сколько наколотили, все наше.
– Так я и не претендую. Да и нет у вас ничего. С Панфиловска много не возьмешь. Особенно если не головой думать, а кулаками.
Я уже давно мог бы уйти, но мне нужен был этот парень.
– Что ты предлагаешь? – Медяк заинтригованно посмотрел на меня.
– Я?.. Предлагают тем, кто готов слушать. А воздух только бакланы сотрясают.
– Я слушаю.
– У тебя мать где работает?
– На швейке, а что?
– Если так, то тебе должно быть интересно.
Я мог бы и сам разобраться с Кисловым, подкараулить его где-нибудь на темной стороне улицы, избить до полусмерти, а дальше что? Кислов начнет мстить. «Мстя» его может быть жестокой, если, конечно, за мной не будет никакой реальной силы. Ею могут стать Медяк и Самоед со своей бандой, тем более что пацаны они, судя по всему, лихие.