…Я уже позвонил Кириллу Борисовичу.
Он, не перебивая, выслушал меня и сдержанно похвалил, а в конце разговора сказал, что они тоже вышли на Саулова. Он не стал объяснять, каким образом.
Саулова арестуют, наверное, сегодня, если он, разумеется, не скрылся. Да куда ему скрыться? Теперь уже некуда!..
Что ж, у него был по-своему верный расчет: он жил под своей настоящей фамилией. Потому что, по существу, настоящая фамилия сделалась для него очередной кличкой: он часто менял ее на другие.
Итак, возьмем “одного”, найдем “всех”. Но Галицкая? Какова была ее роль во всем этом клубке преступления? Кто она — жертва или преступница?..
24
…Веня Бизин потом рассказал мне, что, когда пришли за Сауловым, он, кажется, и не удивился; попросил позволения переодеться. И тут наши едва не допустили роковой ошибки: ему разрешили подойти к письменному столу. Но Веня все-таки оказался проворнее, он успел подскочить и выбить из рук Саулова коробочку, как выяснилось, с цианистым калием.
Нет, господин Саулов, так легко вам не позволят уйти из жизни. Сначала вас будут судить. От лица тех людей, которых уже нет в живых, которых убили вы, которых убили по вашему приказанию.
Дело передано в КГБ, но нам с Веней разрешили присутствовать на первом допросе.
Вот его вводят в кабинет следователя.
Высокий, седовласый, красивый человек с умными, проницательными глазами.
Он довольно заметно хромает.
Саулову шестьдесят два года, но выглядит он моложе своих лет: ухоженное гладкое лицо, аккуратно подстриженные волосы, подтянутая фигура.
Они разные бывают, преступники. Некоторые из них могут показаться учеными или артистами в амплуа “положительных героев”.
Они разные бывают…
Но суть их одна. Преступная.
— Садитесь! — говорит следователь.
— Благодарю вас, — с достоинством отвечает Саулов.
— Фамилия, имя, отчество?
— Саулов Викентий Модестович.
— Год рождения? Число, месяц?
— Тысяча восемьсот девяносто восьмой. Двенадцатое января.
— Место рождения?
— Петербург.
— Хочу предупредить вас, что за…
— Простите, — мягко перебивает Саулов, — не надо меня ни о чем предупреждать. У меня вопрос.
— Да, слушаю вас.
— Что будет с моей женой и моим сыном? Они будут привлекаться, будут репрессироваться?
— Если будет установлено, что они не знали о вашем преступном прошлом и настоящем, они не будут привлекаться к уголовной ответственности.
— Благодарю вас. Они ничего не знали.
— Гражданин Саулов, вы признаете себя виновным в том, что…
— Гражданин следователь, — снова перебивает Саулов, — я достиг того возраста, когда для человека… моего плана уже не имеет никакого значения признание чего-либо или отрицание чего-либо. Самых очевидных фактов и самой ужасной лжи. Все это мне совершенно безразлично: ваши слова, ваши факты, ваше решение, ваш суд. С девятнадцатого года по сорок пятый год я боролся против вашего строя всеми доступными мне средствами, в чем ни в малейшей степени не раскаиваюсь. Последние пятнадцать лет я не причинил урона Советскому Союзу.
— А убийство Святослава Павловича Клычева и Ксении Эдуардовны Галицкой?
— Это частные лица…
— За что вы приказали убить Клычева и Галицкую?
— Учитель мог опознать меня, а ее… Она попыталась меня шантажировать, заявив, что у нее в руках дневник комиссара Орла и что она не отдаст его мне. Я предупредил, что это плохо кончится для нее.
— Галицкая все знала о вас?
— Практически ничего. Так, самую малость, конечно…
— Кто такая Галицкая?
— Моя племянница — урожденная Алина Глебовна Саулова.
— Дочь вашего двоюродного брата Глеба Сергеевича Саулова и Веры Васильевны Сауловой, урожденной Остальской?
— Да.
— Но об этом-то она знала, надеюсь?
— Разумеется… После того, как умерли ее родители, она осталась с отчимом…
— Владимиром Петровичем Жуком?
— Да, — кивнул Саулов. — Я взял ее к себе и относился, как к дочери. Алина была славной и послушной девочкой…
— Вы хотите сказать, что когда в тридцать втором году вы тайно, через “окно” на границе привезли ее с собой в Советский Союз, она послушно согласилась забыть, кто были ее родители? И согласилась жить, как сирота, три года в детском доме?
— Совершенно справедливо, — кивнул Саулов. — Вы позволите закурить?
— Пожалуйста, — следователь подвинул к Саулову пепельницу. — Скажите, а чем вы занимались эти три года — с тридцать второго по тридцать пятый?