— Ты был в России? – спросила она, когда тема Китая иссякла.
Бейли ответил не сразу. Почему-то этот простой вопрос выбил его из равновесия.
— Нет, — наконец, ответил он. — Может… когда-нибудь…
Вернулись к оставленной машине, когда холодное солнце скатилось к горизонту. Стало очень холодно. Олеся устала. Но казалось странным, что сейчас нужно расстаться.
А Крис никуда не повёз её, а всматриваясь в посеребренную рябь залива, стал вспоминать свою учебу в Стэнфорде. Так увлёкся, что часто сбивался, начиная говорить по-английски. Олеся не останавливала, слушала, не всегда понимая, просто ловя интонацию и глядя на него, такого необычного – близкого и чужого – в мягкой полутьме позднего вечера.
— Тебе пора… домой, — неожиданно даже для себя самой, напомнила Олеся, споткнувшись на последнем слове.
Он подождал чего-то. Потом завёл машину и отозвался коротко:
— Да.
Молчали до самого дома.
Олеся не хотела нарушать тишину, зачем-то думая о том, что совсем скоро он вернётся к жене. Эти мысли причиняли боль, а не должны были. Поэтому всё, что требовалось сейчас – воздвигнуть холодную стену, чтобы не чувствовать больше физической тяги к нему, к чужому мужу.
— Я провожу.
Это был не вопрос – утверждение. Наверное, спорить не имело смысла, просто промолчать. И она промолчала.
Они поднялись к знакомой двери.
— До завтра, — попрощалась Олеся, опуская голову и досадуя, что Крис оказался возле этой двери первым, преградив ей дорогу к легкому бегству.
Чего он ждал?
— Заеду завтра около десяти часов, будь готова. Костюм желательно деловой. Я представлю тебя хозяину галереи. Нужно выставить картины, подписать договор. Выставка откроется недели через две.
— Так долго? – она сразу пожалела, что допустила упрек. – Прости, я хотела сказать, что очень благодарна и…
— И?..
Олеся смолкла. Зачем вообще это многозначительное «и»? Как глупо начинать игры в слова и отступать, когда ход сделан.
— Всё, — добавила тихо.
— Я понял.
Но не сдвинулся с места.
А её вдруг «пробило»: понадобилось срочно «выкинуть» что-то такое, чтобы заставить его вернуться к прежнему состоянию, без этих тоскливых нот одиночества в голосе, переполнявших университетские истории. Без этого многозначительного молчания!
— Спасибо за экскурсию! – излишне горячо и быстро проговорила она. Крепко обняла. И сдержалась в последний момент, чтобы не прижаться губами к небритой щеке. Закусила губу. Не надо экспериментов! – Я пойду? Уже поздно. И… и ты иди!
— Хорошо. До завтра.
Он, наконец, отошёл в сторону. Она кинулась к двери, подстегнутая внезапным страхом, похожим на тот, что появляется на краю обрыва.
— До завтра, — пробормотала, уже захлопнув за собой дверь. Выдохнула. Щеки горели. Как-то странно закончилось вполне дружеское свидание. Или?..
Что она себе возомнила? Что там ей снова померещилось?
Надо было срочно успокоиться и хорошенько подумать. А лучше – выбросить всё лишнее из головы.
* * *
Итак, этот день умирал. Прощальные лучи его догорали над заливом. Лёжа в тёмной и гулкой комнате со шкафом и матрацем вместо койки, Олеся никак не могла заснуть, хотя от усталости разболелась голова. Она подозревала, что не уснёт, пока не вспомнит всё, что с ней произошло за последние часы. Что же?
Если опустить понятие качества, Америка показалась похожей на Россию; люди везде одинаковые и географическое положение мало влияет на человеческие характеристики.
Олеся перезнакомилась с девчонками и те предстали вполне обычными, если не считать их отчаянного желания стать, состояться. Они плохо питались, много слонялись и бесконечно многого жаждали. В чужой стране. Какое-то агентство снимало для них квартиру, и они отдавали долги с показов, мотаясь по свету, голодные и злые. Но Олеся их понимала, она тоже рванула, закусив узду, чёрте куда и зачем. Хотя, зачем – знала. Доказать мужу. И так доказать, чтобы он уже никогда не дотянулся до неё, и не смел больше думать, что она ничего не стоит без него!
Насколько доказательным оказалось само бегство, можно было только догадываться. Ещё сложнее представить, чем обернется авантюра с галереей. Не то чтобы Олеся не верила в помощь Бейли, она просто «отпустила» ситуацию, решив не мотать нервы и не кусать ногти. Уже знала, что пользы это не приносит и на конечный результат никак не влияет. Мама всегда учила её, что надо ждать от жизни худшего, чтобы хорошее стало сюрпризом. Мамы уже не было. А Олеся осталась. Одна. Если не считать Игоря, которого она вроде как бросила. И сидела сейчас в американском небоскребе, глядя в окно и точно зная, что не станет ждать худшего. Завтра Крис приедет, и тогда будут приниматься какие-то решения. А теперь надо спать. Только вот не спалось. Сказывалась разница во времени. Дома сейчас день в самом разгаре…