Тогда это предложение показалось сумасшедшим.
Наверное, и теперь оно оставалось чистейшим безумием. Но…
Она летела в Америку. С визой на месяц и горячей мечтой о собственной выставке. Просто бежала от давящей действительности, как раньше убегала от неё в страну грез. Летела на родину отважных, где каждый может стать кем угодно. Так говорил герой какого-то американского фильма. Эта страна так и воспринималась – ненатурально и чуточку пафосно.
Что другой мир, где обитал Крис Бейли реален, Олеся поняла, когда объявили посадку в аэропорту Сан-Франциско. Тогда она словно очнулась ото сна и ощутила пронзительный мгновенный ужас от того, что горели не просто мосты в прошлую жизнь, полыхал весь её прежний мир. Этот костер поглотил, спалив, все восточное полушарие, полмира, оставив её одну.
Совсем одну…
Алиса. Глава 5
А кто не достоин? Сама Алиса?
Почему ж так не везет?
Эта горькая истина грызла ей сердце на протяжении нескольких месяцев с момента последней любви и последнего краха. Он был актером, играл в местной труппе, гениально играл. Или так казалось. Влюбленность склонна окрашивать предмет страсти новыми оттенками, придавая им силу и глубину. И все это рассыпается в пыль, едва схлынут чувства. И вот ты уже видишь насквозь его подлую душонку, прикрытую прежде мишурой твоих радужных надежд.
Сегодня она пришла попрощаться. И с надеждами и с Ним. Степан ехал на гастроли. И Алиса знала: эта дрянь, что металась по сцене в лживых стенаниях, его новая пассия. Может поэтому её хотелось застрелить?
Алиса всё больше бесилась, не зная, куда выплеснуть клокочущую в душе злость. Жаль интеллигентным девушкам нельзя открыто проявлять чувства, иначе досталось бы сейчас соседу, чья горячая коленка в очередной раз «случайно» коснулась её ноги.
Алиса стрельнула в соседа предостерегающим взглядом, но мужчина внимательно смотрел на сцену и казался погруженным в театральное действо. Неужели и правда увлечен этой бездарной игрой? Она быстро окинула взглядом грузного нахала: крупный нос с аристократической горбинкой, густая челка, чуть оттопыренная нижняя толстая губа, белоснежный воротничок рубашки и этот мамон – округлый живот, затянутый в черную ткань. Фу. Алиса отвернулась и передернула озябшими плечами. Вот бы ещё освободиться от навязчивого запаха соседского одеколона. Невыносимо! Этот запах въелся в кожу, проник в кровь. Он будоражил, злил. А ведь Алиса пришла в театр в самом превосходном настроении! Была чуточку печальна и выглядела потрясающе, в чем не сомневалась ни на мгновение, как и в том, что Степка увидит её такую – уже чужую, уже недоступную. Пусть пожалеет, что потерял. Пусть хоть на миг скользнет в нем сожаление, и цель будет достигнута. Последние sacada* их затянувшегося скучного танго. К черту!
Алиса сдернула перчатки. Заметила, как сосед посмотрел на неё и оперся на руку, касаясь пальцами подбородка и губ. Красивые руки, единственное, что удалось в этом громоздком теле.
Почему нельзя просто вычеркнуть его из личного пространства? Едва он оказался рядом, Алиса остро ощутила его близость покалыванием в ладонях, жаром под кожей и испортившимся настроением. Хам. Один самоуверенный взор самца, откровенно заявивший права на нее, стоил того, чтобы в ответ окатить эту фигуру в дорогом костюме самым презрительным взглядом. Что она и сделала, тут же поймав быструю полуулыбку и галантно-снисходительное: «добрый вечер, мадемуазель».
— Плохая сегодня игра, — вдруг поделился сосед, обнаружив приятный баритон, — вы не находите?
— Не нахожу, — отозвалась Алиса холодно. Её безуспешное молчаливое противостояние внезапно переходило в открытую борьбу. Она с горячностью пошла в атаку ещё и потому, что была согласна с его мнением. – Вам не понять боли разочарованной женщины.
— Чего ж жалеть, коль муж балбес?
Алиса с подчеркнутым недоумением взглянула на соседа. Он тоже смотрел на неё своими блестящими, немного выпуклыми глазами, смотрел открыто, игнорируя все мысленные баррикады.
— Разве он мог оценить кого-то по достоинству? – спросил проникновенно.
Алисе стало неловко. Этот человек легко прочел её мысли, угадал чувства и снова был непозволительно близко, точно трогал её губы, полуоткрытую грудь, хотя продолжал смотреть в глаза. Её внутреннее напряжение продолжало расти, требуя выхода.