Затянувшаяся жара действовала на нервы. Может, потому, что в такое пекло трудно не только двигаться, но даже шевелить мозгами, а может, все дело в ее усталости. Так или иначе, но Джессике оказалось гораздо легче плыть по течению, позволить другим управлять ее жизнью.
За спиной Джессики, чуть дальше по берегу ручья, кто-то спугнул птиц, и они поднялись в воздух с тревожными криками. Джессика насторожилась. Она почти привыкла считать это местечко своим потайным убежищем. Джессика отодвинулась поглубже в тень свисающих до земли ветвей ивы, надеясь, что, кто бы ни шел по тропинке, он пройдет мимо и не остановится поболтать с ней.
Подобное нежелание общаться с кем бы то ни было вообще-то было для Джессики не характерно. Вероятно, оно возникло как следствие неприятного разговора с начальством, когда ее предупредили, что излишнее увлечение проблемами учеников вредит ее карьере.
Решив не обращать внимания на приближающийся звук чьих-то шагов, Джессика закрыла глаза. Но она не смогла остаться безучастной, когда робкий, очень взволнованный детский голосок спросил:
– Простите, эта дорога ведет в Лудлоу?
Джессика открыла глаза. Перед ней стоял светловолосый голубоглазый мальчуган не старше шести лет, слишком худенький для своего возраста. Весь его облик выражал такую тревогу, что все чувства Джессики мгновенно откликнулись. Девушка пыталась сказать себе, что ее вовсе не касается, кто он такой и как он оказался совсем один на этой глухой тропинке, и что от нее требуется всего лишь ответить на его вопрос, а там пусть идет своей дорогой. Однако другая часть ее натуры – более женственная, добрая и отзывчивая, уже успевшая причинить ей в жизни немало проблем, не позволяла остаться в стороне.
Сев прямо, Джессика посмотрела на мальчика и неуверенно пробормотала:
– Не знаю точно, но у меня где-то должна быть карта. Если хочешь, сядь и подожди, пока я ее найду.
У нее действительно была с собой карта, и не только карта, но и весьма обильный завтрак, которым ее снабдила Эмили, приходящая кухарка Долли, милейшая женщина.
Мальчик, с опаской оглянувшись, неуверенно шагнул к ней. Теперь Джессика заметила в его глазах не только напряжение, но и страх.
Интересно, от кого он скрывается, подумала она, нарочито медленно открывая рюкзак и с рассчитанной небрежностью вынимая из него бутылку минеральной воды и сандвичи. Уже само то, что мальчик не сумел как следует подготовиться к походу, выдавало его юный возраст. Одежда также была выбрана не слишком удачно, мальчик был в футболке, кроссовках и слишком теплых для такой погоды джинсах, к тому же явно купленных на вырост, хотя футболка и кроссовки, судя по всему, были хорошего качества и дорогими. Вероятно, тот, кто покупал одежду ребенку, толком не знал его размеров.
Разыскивая в рюкзаке карту, Джессика умышленно тянула время. Притворившись, что не замечает, с какой тревогой и вниманием мальчик то и дело посматривает в ту сторону, откуда пришел, она похлопала по земле рядом с собой и с самым непринужденным видом предложила:
– Иди сюда, присаживайся. Боюсь, я плоховато разбираюсь в картах, так что мне понадобится какое-то время, чтобы понять, та эта дорога или нет. Я, видишь ли, не здешняя, приехала в отпуск. А ты? Ты живешь где-то поблизости?
– Да, я живу… – машинально начал отвечать на вопрос мальчик, но спохватился и замолчал. Его лицо приняло упрямо-обиженное выражение. – Я здесь гощу, – пробормотал он, – а живу в другом месте.
– А, ясно.
Джессика развернула карту, а затем, хотя ей еще не хотелось есть, неспешно развернула фольгу, в которой лежали сандвичи. Откусив от одного, она указала на второй.
– Хочешь сандвич?
Мальчик кивнул, потом сказал каким-то охрипшим голосом:
– Благодарю вас, не откажусь. Я здорово проголодался.
Однако у него прекрасные манеры, подумала Джессика. Речь мальчика отличалась почти старомодной официальностью, словно он проводил много времени в обществе пожилых людей. Пока мальчик жадно поглощал сандвич, Джессика исподтишка рассматривала его. Она уже знала, что не должна его отпускать, нужно было каким-то образом завоевать его доверие и вернуть его родителям. Ребенок его возраста не может странствовать в одиночку, слишком много самых разных опасностей – как со стороны природы, так и от человека – его подстерегает. Наверное, его родные, кем бы они ни были и где бы ни жили, уже сходят с ума от беспокойства, если заметили его исчезновение.
Джессика подозревала, что он отошел не так уж далеко от дома, и изнеможение, которое отчетливо читалось в его глазах, вызвано скорее не физической усталостью, а страхом и нервным напряжением. Мальчик поцарапал руку, по-видимому пробираясь сквозь заросли ежевики, а на футболке кое-где были видны грязные пятна.
Покончив с одним бутербродом, мальчик покосился на оставшиеся таким голодным взглядом, что Джессика с трудом удержалась от улыбки.
– Уже доел? Может, еще возьмешь? – небрежно предложила она.
Мальчик охотно согласился и тут же откусил изрядный кусок другого бутерброда.
– Знаешь, по-моему, ты идешь не той дорогой, – заметила Джессика. – Судя по этой карте… – она помедлила, изображая задумчивость и делая вид, что не замечает напряжения, которое прямо-таки ощутимо исходило от маленькой фигурки, – кажется, примерно чрез полмили отсюда тебе нужно свернуть на другую дорогу.
– Полмили… это много?
– Да, довольно много, а потом тебе нужно идти до Лудлоу еще миль шесть или семь. Ты идешь по какому-то важному делу?
Посмотрев на мальчика, Джессика заметила, что он избегает встречаться с ней взглядом – по-видимому не желая лгать и в то же время боясь сказать правду.
– Ладно, не важно. Наверное, можно как-то срезать путь, – задумчиво произнесла она, снова всматриваясь в карту. – Жаль, что у меня нет машины, а то бы я тебя подвезла.
Джессика замолчала, наблюдая за его реакцией, и с облегчением отметила, что мальчик колеблется.
– Мне говорили, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям, – сказал он.
Джессика подавила вздох. Бедняжка, неужели никто не объяснил ему, что разговаривать с незнакомыми людьми тоже опасно?
– О да, конечно, – серьезно согласилась она. Порывшись в рюкзаке, Джессика достала яблоко. Мальчик все еще стоял, и она снова похлопала рукой по траве рядом с собой и предложила: – Если ты присядешь, то сможешь сам взглянуть на карту. Я не очень хорошо в них разбираюсь.
– Да… моя мама тоже не умеет… – Он замолчал, и выражение его лица внезапно изменилось. – То есть я хотел сказать, она тоже не умела читать карту. – Голос его предательски задрожал. Мальчик отвернулся, уткнувшись подбородком в плечо.
Надо ли понимать так, что его матери нет в живых или она просто больше не живет с ним? – подумала Джессика. У нее уже не осталось сомнений в том, что мальчик сбежал из дому и что он отчаянно несчастен, но он все еще отказывался присесть с ней рядом.
Мальчик уже перерос младенческую пухлость, но ему было еще далеко до нескладного подростка. Когда он все-таки сел, Джессика почувствовала, что от него пахнет чистой детской кожей и солнечным светом.
– Меня зовут Джессика, а тебя? – спросила она, пододвигая к нему карту.
– Фредерик… хотя…
– Фредерик? Какое солидное имя, совсем как у взрослого, – восхищенно заметила Джессика. – Разве тебя никто не называет Фредди?
Он замотал головой.
– Моя… Полин называла меня Фредди, но он сказал, что это имя для малышей. Он зовет меня Фредериком.
Личико ребенка внезапно сморщилось, и глаза заблестели от слез. Джессика предположила, что «он», о котором Фредди говорил с явной неприязнью, это вероятнее всего отец.
Боясь, что если она переусердствует с вопросами, то мальчик замкнется в себе, Джессика решила пока ограничиться полученной информацией и миролюбиво заметила: