- Как дела в приюте? - спросила Мирэ.
Мистер Смит вздернул брови от беспечности, с которой был задан вопрос.
- Извини меня, Ким, но у нас весь преподавательский состав в шоке легком, знаешь ли. Детишки пропали, нагрянул повелитель Траул, заставил всех чуть ли не чечетку отплясывать. И интересовал его именно ты, Бейли. Потом явилась – вот уж невидаль – повелительница Анна, которая тоже устроила всему приюту допрос с пристрастием. Какой банк ты ограбил, Бейли? И почему до сих пор на свободе? Я отказываюсь понимать. Клянусь, я пытался, строил гипотезы, но ничего не вышло. У меня ощущение, что вы двое вляпались в нечто такое…
- Ну меня вообще-то похитили и пытали, и Ноа тоже в этом участвовал. Вот и все, - вклинился в речь преподавателя Жан Буве.
Мистер Смит посмотрел на мальчика.
- Ноа тоже участвовал? Пытал, что ли? - решил уточнить он.
- Да нет же! Он тоже был там, на той базе, где нас держали. И повелитель Вильгельм там был. Они и его пытали. Они вообще всех пытали.
- Они? Что еще за «они»?
Ноа хотел бы простонать что-то вроде «господи», но только хлопнул себя по лицу. Мирэ ушла к окну, потому что стоять и смотреть на постепенно меняющее цвета лицо Джозефа Смита ей надоело.
Ноа с радостью бы напомнил Жану о слове «конфиденциальность», но тот, безмозглый, восторженный ребенок, вряд ли его знал. А мистер Смит, казалось, только что выиграл в лотерею. Обычно безинициативный и пресный, он быстро оглядел всех в палате и заявил, что не тронется с места, пока ему не выдадут хоть какой-то информации.
- Жан, - сказала Мирэ, - ты прости, но еще хоть слово – и тебя посадят в тюрьму в одиночную камеру.
- Да тут же нет никого, - жалобно проблеял Жан.
В палату заглянула голова одного из телохранителей. Жан мигом перестал болтать и учтиво сложил руки на коленях.
- Ну вы либо международные преступники, либо международные свидетели, - торжествующе заключил мистер Смит и кинул в сторону Жана баночку с йогуртом, которую тот не поймал, и она упала на покрывало.
- 3 -
В школу или же колонию – смотря, с какой стороны посмотреть, – Ноа собирали основательно. Доминика сводила его и Мирэ по магазинам, чтобы купить одежды и всяких необходимых вещей с собой, включая рюкзаки и канцтовары вроде толстых блокнотов и набора ручек. То, что они уже почти отучились свое и теперь собирались просто найти способ контролировать магию Ноа, Доминику ни капли не смущало. Она была настроена решительно и наготовила в пакеты сэндвичей с арахисовым маслом, чтобы они почувствовали себя как в Канаде.
Ноа не выдержал и признался матери, что ее зерновой хлеб с творожным сыром ему нравился несравнимо больше арахисового масла. Мирэ такого сказать про себя не могла, но то была Мирэ, которая могла запихнуть в рот упаковку пастилы и не подавиться.
Доминика опасно заморгала и быстро принялась взбивать яйца для омлета, а Ноа выскользнул из кухни, чтобы не смущать ни ее, ни себя еще больше.
- Твой невероятно крутой отец сказал, что нам дадут дипломы потом. Получше тех, которые бы мы получили, выпускаясь из приюта. Только велел годовые экзамены сдать, чтобы с поступлением в колледж проблем не возникло. Ты думал, кем бы хотел стать? - Мирэ вперила взгляд в потолок.
То ли она притворялась, то ли действительно не желала думать, что будущее у Ноа могло не настать с высокой вероятностью. Ноа полагал второе. Мирэ умела врать себя ничуть не хуже, чем сам Ноа, а он был профессионалом в этом плане.
Странное дело, но, когда Мирэ говорила про будущее, Ноа явственно видел в нем себя. Не потому что был пророком или кем-то в этом роде, а потому что, как и многие другие люди, считал себя бессмертным. Ведь как это так, если его нет? Мир же есть, значит, и Ноа тоже должен быть. Это не было детским максимализмом, просто обыденностью, стандартным мышлением, присущим и прочим: я не могу быть мертвым, потому что не представляю, как это.
Настроение Мирэ по поводу школы оказалось заразным, и Ноа повеселел. Даже прикинул, какой будет его новая комната. Найдет ли он там друга или же с первого дня обзаведется врагом? Врагов заводить было категорически нельзя.
- Да, твой отец супер крутой, - подытожила Мирэ.
Она, пока Ноа не слушал и предавался мыслям о бренности жизни, что-то бормотала, не особенно заинтересованная в собеседнике.
Ноа упал рядом с ней на диван.
- Как думаешь, мне нужно звонить матери каждый день? - спросил он негромко, чтобы не слышала Доминика.
Мирэ взглянула в сторону кухни, откуда уже раздавалось шкварчание сливочного масла на сковороде.
- Определенно, - сказала Мирэ. - Она не перенесет твоего молчания. И так с ума сходит. Это здорово, да?