"Теперь уже не столь важно, – утешал себя Крэндалл, – что "Энтерпрайз" спасся от лазеров хошан и зиторов, ради чего он, собственно, и осуществил свою отчаянную попытку. Не имеет значения, что он сам беспомощен. Другие в таком же незавидном положении". Два часа наблюдатель упивался пусть и не своей победой, но их поражением, наслаждался гневом, отчаянием и страхом, которые видел на лицах окружающих. Даже нападение, столь быстро остановленное Кирком по каким-то одному ему известным причинам, только усилило маниакальный энтузиазм Крэндалла, послужив доказательством того, что они считают его в какой-то степени виновным в своих бедах и несчастьях.
Но потом его перенесли в сумрачную транспортационную комнату, где он с ликованием наблюдал полную беспомощность даже якобы "сверхчеловека" Спока. И именно здесь случилось то, по сравнению с чем все предшествующие повороты его жизни показались пустяком.
Меньше чем за минуту его сознание, вся его жизнь были буквально вывернуты наизнанку.
В одну минуту, по значимости равную вечности, все изменилось. Перемены в его жизни случались и раньше, и касались они не только переоценки окружающего мира, но и самого себя, однако ничего подобного доктор никогда не испытывал. Его разум вдруг потерял все защитные барьеры, на него нахлынули чувства и мысли сотен других, они вливались в его сознание, заполняли его, погружая и смешивая собственные чувства и воспоминания с чужими.
К своему изумлению, Крэндалл не испытал при этом ни отвращения, ни ненависти, ни даже страха, а только понимание.
А еще через мгновение его затопил стыд.
Через сотни других глаз он увидел то, что видели другие.
Через сотни других разумов он почувствовал то, что чувствовали они.
Он увидел – и понял – первые попытки капитана Кирка установить с ним дружеские отношения, увидел, как тот стремился быть доброжелательным и гостеприимным вопреки его собственной враждебности и необоснованным требованиям.
Он увидел и почувствовал, как растаяло уважение той девушки, Дэвис, ошибочно считавшей его другим, стал свидетелем ее горя, когда она получила подтверждения его безрассудности и предательства.
Он увидел сотни искренних улыбок членов экипажа, адресованных ему, улыбок, которые сам Крэндалл находил саркастическими, скрывающими внутреннее презрение.
Он увидел себя с самых различных точек зрения.
И Крэндалл съежился.
Он был не прав.
Практически во всем. Каждая мысль, каждый мотив, приписываемые им экипажу, оказались неверно поняты им.
В самых тяжелых обстоятельствах они делали все возможное, чтобы понять его и помочь ему, а он каждый раз делал все возможное, чтобы навредить им. Крэндалл почувствовал стыд и боль.
Неужели так он прожил всю жизнь?
Когда-то – это было давным-давно – его брат действительно хотел помочь, а не выставить идиотом перед классом? А тот посредник во время переговоров на Тахарьи – Крэндалл уже не помнил его имени – был искренен, когда неофициально предупреждал об опасности? Значит, в последующей катастрофе, в гибели людей и всем остальном действительно виновен он, Крэндалл? И его недоверие к этому человеку, предположение, что тот звонок – лишь часть наспех придуманной интриги, цель которой – получить преимущества при урегулировании конфликта, – подлинная причина несчастья?
И вся его жизнь, как и эти недели на "Энтерпрайзе", – лишь цепь ужасных ошибок и непонимания? Все эти просчеты, выросшие из его собственного эгоизма, ужасные поступки? Неужели он так жестоко обманулся, приписывая другим недостатки, свойственные ему самому, что погубил не только себя, но и сотни ни в чем не повинных людей?
И единственно возможным ответом, подсказанным этим мучительным откровением, от которого замирала душа, могло быть только да!
Но теперь...
Теперь, в последние мгновения жизни, у него появился шанс искупить свои грехи.
Когда транспортационное устройство уже начало действовать, Крэндалл понял, что задумал вулканец.
Мозг наблюдателя вдруг стал крайне восприимчивым, и мысли Спока, выраженные не словами, а образами, буквально ворвались в него.
Транспортация уже началась, когда Крэндалл с опозданием попытался набрать воздуха. Через мгновение он оказался фактически у самой груды оборудования "Энтерпрайза".
Ему показалось, что все в нем умерло, но перед тем, как воздух разорвал легкие, доктор увидел и схватил маску прибора жизнеобеспечения, висевшую рядом с ним.
Но транслятор.., ему нужен был транслятор!
Когда Крэндалл поднес к лицу маску, когда все его тело потряс взрыв боли, он увидел Спока. Вулканец материализовался рядом с барьером и сразу шагнул к оборудованию.
Но он не успел.
Даже вулканец не способен творить чудеса.
На какой-то миг в нем ожил прежний Джейсон Крэндалл, с удовольствием взирающий на беспомощного Спока.