Глава 2
Гермиона зашевелилась, приходя в себя, и попробовала повернуться на бок, размять затекшие плечи, которые сковало болезненной судорогой. Но ничего не вышло, а запястья тотчас обожгло огнем от невидимых пут. Она медленно открыла глаза и попыталась осмотреться. К давящей головной боли, которую она почувствовала, едва придя в себя, теперь примешивались тошнота и головокружение. Здорово же ее огрели вчера.
«Вчера?, — подумала она, осматриваясь. — Интересно, сколько я уже здесь нахожусь».
Помещение было незнакомым. Маленькая комната, освещенная лишь мерцающим светом одной-единственной свечи, скорее напоминала погреб. Низко нависал дощатый потолок, а маленькое квадратное окно было наглухо заколочено. В воздухе витал гнилостный запах сырости. Гермиона попробовала пошевелить ногами, но почувствовала сопротивление: их тоже сковывали невидимые оковы. К горлу подступил ком, ладони покрылись липким потом. В попытке подавить приступ паники, она сосредоточилась на воспоминаниях. Последнее, что она помнила, — это путь домой и чьи-то шаги позади нее, а потом острая боль в затылке и спасительная тьма. Очевидно, ее похитили, но кто и с какой целью? В голове не было ни одного предположения. Всех беглых Упивающихся смертью давно поймали и многих из них приговорили к поцелую дементора. Остальные же доживали свой век в Азкабане. О новых диверсиях она не знала, но если бы они были, слухи давно просочились бы в прессу.
Она покрутила головой, увеличивая угол обзора, насколько это было возможно. Рядом со старой деревянной кроватью, рассчитанной на одного человека, на которой она лежала, стояла обшарпанная тумба. Больше в комнатушке ничего не было. Мысленно увещевая себя, что паниковать не время, Гермиона прислушалась. Откуда-то сверху доносились шаги и приглушенные голоса. Чьи они, было не разобрать, хотя один из них явно принадлежал мужчине, а второй — женщине. Их было только двое. Казалось, они о чем-то спорили, но о чем именно — непонятно. Гермиона провела языком по пересохшим губам и попробовала позвать на помощь, но не смогла вымолвить ни слова, сколько бы ни старалась.
«Силенцио», — догадалась она.
Она снова покрутила головой, пытаясь отыскать свою сумочку, хотя четко понимала, что злоумышленники скорее всего ее спрятали или вовсе выкинули. Тогда, превозмогая режущую боль в запястьях, Гермиона вытянула руку насколько это было возможно и, почувствовав пальцами стену, попыталась стукнуть по ней, чтобы привлечь внимание тех, кто находился наверху. С первого раза вышло только тихое царапанье: пальцы, едва коснувшись стены подушечками, лишь слегка погладили ее поверхность. Но Гермиона не была бы гриффиндоркой, если бы не предприняла еще попытку, а потом еще и еще. Упершись пятками в противоположный борт кровати, она попробовала подтянуться выше, и наконец у нее получилось поскрести и негромко постучать. Этого, казалось бы, тихого звука хватило, чтобы голоса и шаги наверху стихли, а некоторое время спустя раздался хлопок, и прямо перед кроватью возник незнакомый домовой эльф. В руках он держал поднос, на котором стоял стакан воды и тарелка с овсяной кашей, от которой вверх поднимался пар, распространяя вокруг запах съестного. В животе предательски заурчало, а рот наполнился вязкой слюной, стоило Гермионе втянуть носом восхитительный аромат. Только теперь она поняла, как проголодалась. Это и неудивительно, ведь кроме бутербродов на скорую руку, шоколадных конфет и нескольких чашек чая, которым ее угощали подмастерья в лаборатории, она со вчерашнего дня ничего не ела. А поужинать ей так и не удалось. Домовой эльф, не глядя на нее, молча подошел к тумбе. Водрузив на нее поднос, он зачерпнул ложкой кашу и поднес к лицу Гермионы. От шока она лишь покорно открыла рот, действуя на одних инстинктах. А самым доминирующим сейчас было чувство голода. Но прожевав несколько ложек с кашей и увидев перед своим лицом новую, которую наполнил и услужливо поднес к губам домовик, внутри нее как будто что-то щелкнуло, и она яростно замотала головой, плотно сжав губы в тонкую линию.