***
Ровно в назначенный час на горизонте забрезжил рассвет. Солнце медленно продолжило свой привычный ход. Яркие лучи упрямо пытались протиснуться сквозь шторы. Найдя наконец лазейку, самый юркий из них упал на нерасправленную кровать, где, так и не раздевшись, крепко спал мужчина с отросшей щетиной и длинными черными и уже изрядно засаленными волосами. Очевидно, он давно уже не приводил себя в порядок. В комнате стоял затхлый запах алкоголя и табака, а разбросанные по полу несколько бутылок из-под Огденского явно указывали на его источник.
Когда щеку ощутимо напекло, Северус поморщился и медленно открыл чуть припухшие глаза с красными прожилками сосудов. Мрачным взглядом он обвел комнату так, словно видел ее впервые, пытаясь вспомнить, что ему снилось. Но в сознании то и дело вспыхивали неясные образы из прошлого, щедро приправленные собственными фантазиями, и понять, что же из этого сон, а что реальность, никак не получалось. Когда глаза привыкли к дневному свету, он, пошатываясь, поднялся с кровати и тут же прочувствовал все прелести похмельного синдрома: комната вокруг закружилась, его замутило, а в голове болезненно запульсировало. Чтобы удержаться на ногах, он оперся ладонями на прикроватную тумбу и, низко опустив голову, прикрыл глаза, дожидаясь, когда головокружение и приступ тошноты немного поутихнут. Антипохмельное зелье сейчас бы точно не помешало. Все еще щурясь от света, он открыл дверцу тумбы и наугад нащупал флакон. Бросив взгляд, он убедился, что это именно то, что нужно, и залпом выпил противную на вкус жидкость.
Отбросив флакон в сторону, он с удовлетворением почувствовал, как мучительно медленно отпускают тошнота и головная боль, комната перестает вращаться, а солнечный свет больше не раздражает настолько, что хочется забиться в подземелья и не покидать их до самой ночи. Немного придя в себя, Северус оглядел помятую рубашку и брюки и равнодушно пожал плечами. Приводить себя в божеский вид совсем не было желания. Все так же пошатываясь, но теперь уже скорее по инерции, он медленно поплелся в ванную и повернул вентиль. Холодная вода большим напором полилась в раковину. Склонившись, он принялся пить прямо из-под крана, не утруждая себя тем, чтобы взять стакан. Первый же глоток, смочивший пересохшее горло, показался амброзией. Северус жадно пил и все не мог напиться. Утолив наконец жажду, он выпрямился во весь рост и закрыл кран.
— Твоей жене это совсем не понравится, — услышал он противный голос, который, казалось, почувствовал волю и насмехался.
Северус посмотрел на стену прямо перед собой, где висело волшебное зеркало. С тех пор, как оно здесь появилось, ни одно утро не обходилось без того, чтобы он не мечтал его уничтожить. Их перепалки и взаимные оскорбления стали своего рода ритуалом, тем, без чего не обходится ни один новый день, подобно утреннему душу.
— Может, ты и не заметил, — ядовито проговорил Северус и нахмурился от звука собственного голоса, звучавшего как мотор старого автомобиля, — но ее здесь нет.
— Заметил, а как же, — зеркало продолжило ерничать. — Кто же захочет иметь что-то общее с пьянчугой.
Северус похлопал по манжетам, соображая, где сейчас его палочка, и не желая тратить такой момент впустую, когда можно с наслаждением избавиться от осточертевшего артефакта в два счета. Но палочка, как назло, осталась где-то в комнате.
— Еще одно слово, — предупредил Северус, погрозив пальцем для убедительности, — и я сотру тебя в порошок голыми руками.
В ответ эхом прокатился издевательский смешок, но перепалка на этом закончилась. Смерив зеркало напоследок убийственным взглядом и скрипнув зубами, Северус развернулся и вышел.
***
В атриуме Министерства как всегда было очень оживленно. У каминов толпились прибывающие служащие. Они громко приветствовали друг друга, обсуждали последние новости и то и дело бросали неприязненные взгляды в сторону вышедшего из камина и направляющегося прямиком в Аврорат Северуса. Он, впрочем, ни на что не обратил внимания.
Работники Отдела магического правопорядка по обыкновению создавали видимость бурной рабочей деятельности: по длинному коридору время от времени пробегали молодые клерки, нагруженные папками и свитками, и скрывались в одном из кабинетов, по воздуху летали бумажные самолетики с написанными на них пустяковым поручениями, просьбами, на которые почти никто не обращал внимания. Иногда из приоткрытой двери какого-нибудь кабинета слышались взрывы смеха и резкие окрики. Каждый из них отдавал болезненной пульсацией в голове. Северус целенаправленно двинулся в конец коридора, не обращая внимания на недовольные, временами испуганные и откровенно любопытствующие взгляды окружающих, не замечая, как поднялся градус напряжения, пока его высокая худощавая фигура в темных измятых одеждах продолжала движение. Всего лишь на несколько коротких мгновений воцарилась тишина, казалось, даже самолетики-записки замерли в ставшем тягучем от его недоброй ауры воздухе.