Я замечаю, что сердце в груди бьется слишком отчетливо, гулко и глухо, напористо.
Я оборачиваюсь и вижу только проход между полками, по которому я сюда и пришел. Сейчас по нему бродит тень-покупатель. Волочится вдоль рядов одинаковых кроссовок и иногда останавливается, видимо, пытаясь подобрать что-нибудь себе по душе.
Я делаю шаг назад и вжимаюсь в стену. Спиной я чувствую слабую вибрацию, и до меня доходит.
Музыка, достаточно непритязательная, чтобы восприниматься скорее в качестве ощущения этого места, чем его сопровождения, равномерная настолько, чтобы забываться уже во время прослушивания и оставлять после себя только чувство приятной размеренной прогулки, неброская, как чистый воздух, в общем, классическая магазинная музыка, единственное предназначение которой - не отвлекать покупателя от покупки, стала меняться. Ломаться. Ритм стал более замысловатым и непоследовательным. Часть ударов стала падать на другую долю, запаздывать или вообще пропадать. Скромные до полной безликости инструменты уступают место чему-то более агрессивному и веселому. Какому-то волнообразному лязгу, похожему на визг гнущегося полотнища ручной пилы. Это не похоже ни на какой инструмент.
Мне закладывает уши. Я пытаюсь прислушаться к сердцу и понимаю, что оно резонирует с до тупости монотонной басовой партией.
Туун, туууун. Тун-тун.
Два длинных удара, пауза, затем два коротких.
Музыка становится громче. Темп нарастает. Ритм превращается в отрывисто-дерганную пародию на какой-то марш.
В этом ритме тень покупателя и тени-кроссовки тоже дергаются и рябят, как изображение на ненастроенном телевизоре.
Коробки толкают меня в спину.
Я снова поворачиваюсь к ним. Они танцуют. Выскакивают из стены и задвигаются обратно, каждая в своем темпе и ритме. Огромный темброблок. Картонный эквалайзер. Кроссовки внутри коробок стучат, дополняя всю мелодию.
Удостоверившись, что я обратил на нее внимание, музыка отбрасывает все притворство и начинает играть в полную силу.
Предынфарктный бас дополняется аритмией сухих снейров. Космически-металлическому гулу гнущейся пилы подыгрывает примитивная партия двух высоких электронных нот. На передний план выходят сэмплированные звуки офисной техники - основной мотив задает жужжание сканера, ему подыгрывает гул принтера и шелест проходящей сквозь него бумаги, по бумаге шуршит шариковая ручка, вырисовывая кардиограмму парашютиста под спидами, каждый такт, укладывающийся в цикл сканирования одного листа, оканчивается резким и мощным ударом Большой Круглой Печати по подписанному документу, чьи-то быстрые пальцы стучат по клавиатурам, чьи-то нервные ручки стучат по столам, а солирует хор телефонных звонков, гудков и пищания, оповещающего о том, что абонент разговаривает или находится вне зоны действия сети.
Меня пробивает дрожь. Колени подкашиваются. Мне хочется выть. Я в панике. Я в истерике. Но я не знаю, что делать, поэтому просто смотрю на то, как коробки сходят с ума, почти вылетая из стены, как с них слетают крышки, как из них выпрыгивают кроссовки и как кроссовки застревают между коробками.
Кроссовки падают на пол и дрожат там, бьются в припадке. Под стеной уже навалена целая куча агонизирующих кроссовок. Они рябят и искажаются, но продолжают скакать, как рыба на песке.
В глазах темнеет, кажется, что я сейчас провалюсь в обморок.
Последней соломинкой оказывается вокал. Замиксованные сэмплы голосов моего начальника и коллег, искаженные электронными эффектами. Они перебиваются скретчами и взвизгиванием вертушек.
«Сделай - умри. Сде-сделай - умри (к утру-у).
Сделай - умри. Сде-сделай - умри (чтоб завтра).
Сделай - умри. Сде-сделай - умри (у меня).
Сделай - умри. Сде-сделай - умри (на столе).
Сроки. Сроки-сроки.
Все сроки проебаны, где ты был в выходные?
Срочное. Задание.
Ночуй здесь, ебись, как хочешь, но чтобы было.
Умри, но сделай, чтоб кровь из носу.
Связывайся, проси, умаляй, усрись, но
Чтобы к вечеру все было готово.
Мой рабочий день кончился. Где ты раньше был?
Может, ты хочешь уходить ровно в шесть?
Я не вижу блеска в твоих глазах.
Я в твои годы и в ночь, и в день
Пахал-па-па-па-па-пахал.
Работай и работай, чего еще надо?
Все условия, теплое кресло и кабинет.
В твоем возрасте тебе еще рано
Сметь строить недовольный еблет.
Ходишь, как обосрался, я в твои года летал,
Туда-сюда, ботинки горели.
О чем ты думаешь? О чем тебе вообще думать?
Рабочий день - каждый день недели.
Заработай выходные.
Заработай обед.
Заработай уважение.
Заработай право думать о чем-то, кроме работы.