Докажи, что ты не мусор.
Заработай право быть человеком.
А ты как думал?
Заработай крышу и еду.
Заработай одежду и отопление.
А ты как думал?
Можно просто так жить?
Можно быть человеком с рождения?
Можно претендовать на счастье просто так?
Это наглость - иметь право на еду.
Еду надо заработать.
Это хамство - не быть мусором.
Звание человека надо заработать.
Это инфантилизм - надеяться на счастье.
Счастье - это усталость и ничего больше.
Счастье - это то, что все называют счастьем.
Ты должен заработать счастье.
То счастье, которое все называют счастьем.
Ты можешь самореализоваться, только принося пользу обществу, ты никто без него, ты мусор, грязь, отброс. Ты полезен только как инструмент. Ты имеешь право на существование только в качестве шестеренки.
Ты - товар.
Ты - потребитель.
Ты - показатель эффективности рыночной системы.
Ты - ее часть.
Ты должен хотеть, как все.
Ты должен хотеть, что все.
Ты должен заработать, как все.
Иначе - ты никто.
Радуйся, что встаешь в семь, а не в пять.
Радуйся, что работаешь до десяти, а не до трех.
Радуйся, что заработал геморрой, сидя в кресле, а не разгружая вагоны.
Разница принципиальна.
Будь благодарен, ведь ты можешь позволить себе питаться трижды в день.
Будь благодарен, ведь ты можешь позволить себе ходить не в рванье.
Будь благодарен, ведь ты можешь позволить себе теплую кровать.
Будь благодарен.
Ты должен молиться со слезами радости на глазах.
Ты должен жопу рвать и плакать в приступе благодарности.
Как ты смеешь считать за счастье что-то другое?
Расскажи шахтерам, как тебе тяжело.
Миллионы мечтают оказаться на твоем месте.
Миллионы пашут, как кони, за хуй в томате, а ты нос воротишь.
Миллионы в очереди стоят, пока ты жопу протираешь.»
В какой-то момент я понимаю, что стою на коленях. Я пытаюсь сжать пальцами пол, потому что даже так мне кажется, что я сейчас упаду. Меня мутит и воротит. Я хочу домой.
Голоса орут на меня все громче и громче. Голоса орут у меня прямо в голове, разрывая ее на части. Они повторяют одни и те же фразы. Они никогда не замолчат. Они убьют меня. Сожрут и не подавятся.
Меня вдавливает в пол. Я прижимаюсь лбом к кафелю и закрываю голову руками. Я чувствую, что кафель мокнет под моим лицом.
Я противен сам себе. Я чувствую себя сломленным и сломанным.
Я хочу, чтобы все это закончилось.
Я хочу умереть.
Я хочу домой.
Я пресмыкаюсь перед презрением к самому себе в луже собственных крокодильих слез и сквозь кирпичную какофонию взрослой истины слышу свой сопливый сип: «Пожалуйста, я хочу домой, заберите меня, заберите меня домой», - и от этого мне становится только тошнее, я становлюсь себе только противнее.
Коробки, уже потеряв всякий ритм, просто вылетают из стены, обрушиваются на меня картонным градом, кроссовки бьют меня по спине и голове.
Я поднимаю взгляд и вижу полуразрушившуюся стену, выглядящую, будто в нее вмазалась чугунная баба для сноса домов. Сквозь дыры, откуда выпали коробки, я вижу знакомое помещение - моя квартира. Меня охватывает припадочная надежда. Я вскакиваю с колен, распинываю кучи агонизирующих кроссовок, со всей силы впечатываюсь в стену. Оставшиеся в ней коробки выпрыгивают мне прямо в лицо, бьют со всей силы. Я отплевываюсь, отталкиваюсь, отлавливаю их и вырываю из стены. Откидываю в сторону и, наконец, падаю к себе домой.
Тишина. Темнота.
Ты лежишь на кровати, уткнувшись лицом в подушку.
Я лежу на кровати, уткнувшись лицом в подушку.
Ты зарываешься в нее все глубже.
Я зарываюсь в нее все глубже.
От жара собственного дыхания у тебя слипаются глаза.
Я хочу спать. Уснуть навечно и больше не просыпаться.
Ты вжимаешься в подушку все сильнее...
Ты открываешь глаза и видишь, что стоишь посреди отдела электроники.
Еще один торговый зал выглядит почти так же, как «Мир спортивной обуви черного цвета». Только вместо «экстремально» зеленого здесь преобладает «крутой» красный. Ассортимент разнообразнее. Ряды полок с дисками, наушниками, мышами, клавиатурами, ноутбуками, принтерами, ксероксами и прочими достижениями жопо-сидельного и офисно-кресельного прогресса расходятся радиально от небольшой свободной площадки, в центре которой стою я, задыхающийся от обиды. Я только что был на волоске от полного забвения. Один вдох горячего от собственного дыхания воздуха и я навечно остался бы лежать лицом в подушке, осуществив, наконец, свою единственную амбицию - покой.
Сон - это ведь лишь передышка, - говорит голос Морфея. Приглушенный расстоянием, ватой и бестелесностью сонного пространства. - Глоток свежего воздуха. Терапия. Я хочу помочь тебе успокоиться в жизни, а не упокоиться в забвении.