Яйца полностью покрывали поверхность ванны, но в свете фонаря было видно, что под ними резво плавают уже вылупившиеся и подросшие мальки. Они были толстые, как жабы, но не круглые или овальные, а прямоугольные и с четырьмя конечностями, выглядевшими, как человеческие руки и ноги. У части еще были маленькие хвостики, другие были без них. А откинутые хвосты взвешивались у поверхности, под яйцами.
- Пойдемте отсюда, - прогундосил в локоть следователь.
Они пошли дальше. Дверь за ними с мягким шлепком закрылась. В коридоре следователь что-то промычал и указал фонариком на потолок. Там меж мышечной массы выделялся мощный, почти во всю ширину коридора, хребет. К нему сходились и крепились ребра. Инспектору пришло в голову сравнение с огромными остовами китов, выброшенных на берег. Разве что тот организм, внутри которого они находились, был живым.
Большая часть кухни, в том числе и дальняя стена с окном, скрывалась под густой гнойно-желтоватой массой. Дневной свет из окна слабо пробивался сквозь жир и подсвечивал его изнутри. Под жиром была погребена кухонная мебель. Ножки столов и стульев торчали из него под самыми разными углами, перекрывая вход на кухню. Слева от окна из жира выступали открытые дверцы древнего серванта. Жир еще не затек внутрь, можно было разглядеть стоящую на полках посуду. Под подоконником была видна батарея. Она совсем не изменилась - обычная побеленная гармошка. Но она активно сокращалась, совершенно по-животному. Металл не может совершать такие движения. Не может так сгибаться и распрямляться.
Раковина в углу кухни стала чем-то вроде полипа. Толстая кишка, к верху расширяющаяся, переходящая в твердый известковый нарост, покрытый извивающимися щупальцами и круглыми миножьими ртами со спиралью мелких зубов, уходящей внутрь.
По кухне растерянно бегали чайник и маленькая одноконфорочная плитка. Каждый из них обзавелся четырьмя многосуставными лапками, отдаленно смахивающими на паучьи. Конфорка плитки была раскалена докрасна. Рядом с ней на корпусе рос толстый и длинный мозолистый палец. Изредка он прикасался к конфорке. От него шел дымок и запах горелого мяса, но он держался несколько секунд, а потом резко отрывался от конфорки и дергался, унимая боль. В этом действе чувствовалось какое-то мазохистское наслаждение. За плиткой подобно чертиковому хвосту тянулся провод. Он не двигался, только безвольно полз позади.
Чайник наполовину оброс плотью. Он ходил несмело и неповоротливо, наталкиваясь то на кишку раковины, то на торчащую из жирового нагромождения дверцу серванта. Чайник жалобно посвистывал. Раз или два его крышка приоткрывалась. Из-под нее вываливался еще один разбухший красный сфинктер и пыхтел мощным столбом пара. После этого крышка закрывалась.
Когда следователь навел луч фонарика на этих существ, они всполошились и побежали к жиру. Плитка забежала в сервант и, уперевшись пальцем в его стенку, видимо, чтобы не прижаться к дереву раскаленной конфоркой и не поджечь тут все к чертям, забилась в угол. Чайник запнулся и начал кататься на боку, истошно свистя и возя вывалившимся сфинктером по полу. В конце концов, помогая себе ножками, он закатился под один из жировых наростов и притаился там, время от времени угрожающе шипя и плюясь облачками пара.
Самым монструозным выглядел холодильник. Он был приоткрыт. На его дверце небрежными петлями висела связка кишок, берущих начало в самом холодильнике. Там они соединялись с розоватой «фасолиной» колоссального желудка, заполнившего собой всю верхнюю камеру. Дно камеры было усыпано неровными, разного размера зубами, которые лениво оглаживал блестящий слюнявый язык. Ряды зубов выходили за пределы камеры и расходились окантовкой по двери и по всему корпусу, завиваясь на нем в спирали, так что весь он толи скалился, толи ухмылялся уродливыми кривыми лыбами. Холодильник был единственным источником света, не считая заглушенного жиром окна. С его верхушки свисала своеобразная удочка с еще одной светящейся медузой, болтающейся прямо перед зубами, как у удильщика.
- Что может быть в комнате... - бормотал в локоть следователь. - Ну, телек, наверное... Шкафы и кровать. Диван. Не охота мне на них смотреть. Сергей Палыч, может, пусть тут оперативники все смотрят?
Инспектор молча пошел в комнату.
Комната освещалась достаточно ярко по сравнению с другими помещениями. Окна были затянуты тонкой нежно-розовой мембраной. Свет проходил сквозь нее, вырисовывая в мембране затейливый капиллярный узор, и приобретал приглушенно-кровавый оттенок. У дальней стены что-то ритмично двигалось, поднимаясь и падая, как поршень. Оно дышало, тяжело и хрипло. Когда инспектор со следователем остановились на пороге, оно вскочило и кинулось к огромному мясному наросту в дальнем от окна и двери углу комнаты. Следователь полез за пазуху, но инспектор жестом остановил его и пригляделся. Это было что-то вроде мясной куклы. Вытянутая прямоугольная кожаная подушка с человеческими руками и ногами. Она прижалась спиной к наросту, будто защищая его, и, казалось, внимательно следила за вошедшими. На ее передней части в стиле японских мультиков была нарисована какая-то девочка с длинными черными волосами и бас-гитарой в руках. Середину тела кожаной подушки опоясывала черная юбка, а снизу были натянуты белые женские трусики в голубую полоску. Они сбились и обнажали аккуратные половые губы.