Стой, что это?
Что-то резко тянет меня за руку и выдергивает из шага, который мне оставалось сделать до гроба. Я поворачиваюсь и вижу, что Морфей держит меня за руку.
Ты это слышишь? Разве у тебя был звонок на двери?
Спрашивает Морфей, а сам смотрит мне в глаза и медленно качает головой, будто предостерегает от чего-то.
Тебе так хочется спать, что звонок в дверь не кажется...
Звонок стряхивает с тебя дрему, как наваждение, ты словно встряхиваешься, просыпаясь от гипноза.
Перебивает Морфей.
Звонок становится все настойчивее.
По быстрой и сбивчивой речи Морфея, по нарастающему в ушах звону я понимаю, что Морфей сильно встревожен.
Звонок - это всего лишь...
Помеха.
Перебивает Морфей.
Пока он звенит, ты точно не сможешь заснуть. Да и зачем тебе засыпать в собственном сне, тем более - в гробу. Это ведь твой сон, а не ее.
Морфей делает упор на последних словах, все так же смотря мне в глаза. Он выглядит испуганным.
Это ведь твой сон.
Повторяет Морфей.
И он затягивается. Разве ты видел когда-нибудь такие длинные сны? Разве так должно быть? Разве кухня сейчас не начинает плыть перед глазами? Разве сквозь нее ты не видишь ночной потолок твоей реальной квартиры?
Ты слышишь убаюкивающую мелодию на мотив «спи, моя радость, усни», которая нитью прошивает кухню и стягивает трещину в реальности, закрывая твой «настоящий» потолок.
Почему она управляет твоим сном? Она не может им управлять. Зачем она управляет? Она такая же твоя фантазия, как и я. Ее голос глохнет и... я таю.
Вдруг говорит Морфей сломанным голосом, и начинает таять.
Сон - это твое убежище, а теперь тобой командуют даже в нем... а я испаряюсь.
Меня прошивает судорога, я вздрагиваю и смотрю на Морфея.
От него идет пар. Кожа на его лице стекает ему на рубашку, обнажая пустоту, рубашка проваливается внутрь себя, ведь в ней ничего и не было, а...
... а из пустоты на месте лица раздается звонок, в котором тонет все - и кухня, и гроб, и сонливость, и все голоса, и ты остаешься наедине лишь с этим звонком, и ничего больше...
Я стою перед дверью, а над моей головой истерично визжит звонок. Это действует отрезвляюще. Из меня будто бы изгнали беса. В голове становится пусто и чисто. Я открываю дверь, и меня подхватывает поток образов и мест, я словно проваливаюсь в калейдоскоп событий, которые мягко проносятся сквозь меня, не оставляя после себя ничего, кроме туманных воспоминаний о чем-то, что было, и каждое из них похоже на налипший внутри черепа кусочек сахарной ваты, а больше в голове ничего и нет, и так легко и спокойно меня несет и несет, и я расслабляюсь и просто плыву по течению.
А потом ты останавливаешься и оказываешься...
... в спортивном магазине...
... в нем...
... играет ненавязчивая меблировочная музыка...
... сквозь которую...
... ты ничего не слышишь!
Иногда меня будто бы разрывает на части. Будто бы в этом мягком потоке я нарываюсь на подводные камни. Реальность ожесточается, словно снаружи дети дерутся за мяч. А я стою посреди спортивного магазина среди рядов полок с кроссовками. Я не могу понять, одинаковы они или нет, мне кажется, что все они черные, но как только я отвожу от них взгляд, я сразу же забываю, как они выглядели. Наверное, потому что они меня не волнуют. У магазина приятная, освещенная яркими белыми лампами, но навязчивая, выкрашенная в кислотно-«экстремально»-«спортивно»-зеленый цвет, атмосфера. Впрочем, так и должно быть в магазине спортивной одежды.
Раздается шипение, и незнакомый голос по громкой связи объявляет: «Я так мало сплю, что мне приходится выдумывать собственные сны. Мне приходиться осознанно жить в мире фантазий, потому что вне его мне пусто и скучно. Потому что я не приспособлен к настоящему. И потому что я никак не могу научиться запоминать даже те редкие сны, что я вижу. А они такие... приятные. Там всегда так хорошо, так спокойно, а я на своем месте. Я хочу спать и видеть сны, но так выматываюсь, что, засыпая, проваливаюсь слишком глубоко. Всем спокойной ночи. Цените спокойную ночь. Спасибо за внимание».
Я иду вдоль бесконечных полок с бесформенно дрожащими кроссовками. Они кажутся бесконечными. Иногда я вижу мелькающие между рядами тени, такие же расплывчатые, как и товар этого магазина, и такие же однообразные. В ком-то из них я различаю покупателей, в ком-то - продавцов-консультантов. Внешне они ничем не различаются, их подспудная суть ощущается инстинктивно, изредка проглядывая в жестах и позах. Покупатели иногда останавливаются перед полками и долго всматриваются в одинаковые кроссовки. Я мимолетно задаю себе вопрос о напряженности их поз в эти моменты. Разве выбор из двух одинаковых пар туманных завихрений может представлять такую сложность? Продавцы-консультанты же стоят поодаль с видом гепардов, готовящихся к прыжку на косулю. В этом они обычны, хотя, опять же, учитывая ассортимент, их работа кажется мне предельно простой.