Картина перед глазами изменилась. Взор переместился на красноватые холмы, обрамляющие долину с противоположной стороны. В одном месте склон был усеян валунами и казался совершенно неприступным. Но стоило мне присмотреться внимательнее, как между камней я различила узкую расселину — вход в пещеру, достаточно широкий, чтобы в него мог протиснуться человек.
Марк тряхнул меня за плечо, и наваждение рассеялось. Я стояла, часто моргая, пытаясь осознать увиденное.
— Ну что? — нетерпеливо спросил брат. — Твои зеленые друзья что-нибудь показали?
— Да, — медленно ответила я, с трудом осознавая, где нахожусь. — Ты был прав, здесь есть пещеры. Та стрекоза… в смысле, глайдер… он залетел в одну из них, в горах. А в холмах есть еще вход, поменьше, для людей, вроде как запасной.
Я села, потому что меня не держали ноги. Связь с моими хористами давалась мне нелегко. Я достала бутылку и принялась жадно пить воду.
Глаза Марка загорелись азартом.
— Отлично! Надо проверить. У нас в шлемах есть тепловизоры и датчики движения. Если там кто-то прячется, мы это выясним, а когда выясним, — он демонстративно потряс своим мачете.
Боже мой, папа бы никогда бы не допустил, чтобы его инструменты использовали против людей. Но мы не он, мы — не настолько добрые. Мы просто дети двух гениев, потерявшие самое дорогое.
Мы с братом вернулись к нашему глайдеру и достали оборудование. Для начала решили проверить большую пещеру. Марк опустил забрало шлема, прикрыв лицо прозрачным щитком, включил тепловизор и направил его на темный провал в склоне.
— Чисто, — констатировал он спустя пару минут. — Никаких тепловых сигнатур, характерных для людей или работающих механизмов. Но это еще ничего не значит. Пещера может уходить глубоко в толщу горы, и сигнал просто не пробивается.
То же самое повторилось и со входом в холме — датчики не зафиксировали ничего подозрительного. Мы с Марком переглянулись.
— Будем спускаться? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— А то, — ухмыльнулся брат. — Не зря же мы сюда тащились. Давай начнем с малого входа. Разведаем пока там, а на основной вернемся, если понадобится, со снаряжением.
Вход в пещеру оказался настолько узким, что нам пришлось протискиваться боком. Но через несколько метров коридор расширился, и мы смогли идти нормально, хотя и пригибаясь. Марк включил фонарь на шлеме, я последовала его примеру.
Черные коридоры вились, как глотка чудовища. Каждый шаг давался с трудом, как будто ноги налились свинцом. Я боролась с желанием развернуться и бежать прочь, подальше от этой затхлой тьмы. Но отступать было некуда. Только вперед, навстречу неизвестности
Луч выхватил из темноты каменистый пол, и я ахнула. Все вокруг было испещрено следами! Четкие отпечатки подошв, разной формы и размера, покрывали пол, образуя затейливые узоры.
— Ничего себе, — пробормотал Марк, наклоняясь к одному из следов. — Такое впечатление, что тут регулярно ходят толпы народа. Видимо, эта пещера — что-то вроде тайной базы.
— Надо это заснять, — сказала я, включая камеру и закрепляя её на груди.
Мы двинулись вперед, тщательно фиксируя каждую деталь. След тянулся дальше, уводя все глубже под землю. Через какое-то время впереди забрезжил тусклый свет, и мы с Марком, не сговариваясь, выключили фонари.
Миновав последний поворот, мы оказались на пороге огромной пещеры. Своды ее терялись в вышине, и оттуда падали столбы дневного света, разрезая помещение на куски. Дальнюю стену было почти не разглядеть. Но не размеры поразили меня, а то, что на полу пещеры виднелись обломки совсем не природного вида. Это были военные контейнеры, даже я могла узнать это.
— Чёрт, — выдохнул Марк, озираясь. — Да тут можно не только слона спрятать, а целое шапито! Вот, смотри, — он указал на следы шин на каменистом полу. — Такие отпечатки остаются от антигравов, когда на них что-то тяжелое грузят. Это явно военная техника, типа Мю или даже Лямбда.
— Думаешь, это какие-то контрабандисты? — с дрожью в голосе спросила я.
— Почти наверняка, — кивнул брат, мрачнея на глазах. — Вопрос в том, кто они и что тут делают. Теперь становится понятнее. Контрабасы не ждали, что кто-то сунется в долину в поганую погоду, но мать с отцом… — его голос осёкся, но было ясно, что он хочет сказать.
Мы стояли на краю огромного подземного зала, не зная, что предпринять дальше. Одно было ясно — мы напали на след чего-то очень серьезного и опасного. Чего-то, что скрывалось в самом сердце Цереры. И, возможно, стоило жизни нашим родителям.