Отправил конвой в лагерь. Пусть отдохнут и малость поедят казенной пищи. Казачат великого князя знали – и в лицо и по нашивкам «Вейнань». Их нашили сначала по личному приказу Михаила Александровича, как великокняжеская награда, а уже потом его императорское величество официально указал, что нашивка «Вейнань» является государственным отличием всех воевавшим в этом бою. При чем отмечалось, что у убитых и умерших нашивка переходила к старшему мужчине, а при отсутствии – старшему в роду. С соответствующими привилегиями и правами.
Вошел в штабной шатер Главнокомандующего Куропаткина, небрежно козырнул в сумрак. Находившиеся здесь довольно дружно ему ответили. Не простому генерал-майору Романову. Ха-ха! Великому князю Михаилу Александровичу, брату императора, понимать надо!
И сам он ни чуть не заробел среди множества золотых погон с генеральскими звездами, где его погоны с одной - единственной звездочкой смотрелись очень даже бедновато. А ничего такого! По большому счету он здесь среди военного начальства котировался совсем по-другому счету. Отнюдь не по количеству звезд! Он не осеннее небо, чтобы гордится ими!
Вот и Главнокомандующий первым приветливо кивнул, дождался ответного и только потом гулко откашлялся, что означало – начинаем! Все прибыли и даже великий князь уже здесь!
Господа высокие генералы, до этого чуть слышно разговаривая, дисциплинированно замолчали, ожидая очередного в последний месяц спича Главнокомандующего. И он не замедлил с речью. Правда, слова опять были опять не те, какие-то больше трусливые, и очень старческие. Совсем, что ли, постарел, генерал, сдал душой и телом?
- Ваши превосходительства, - треснувшим, но еще звучным голосом заговорил Куропаткин, - военного анализа вам проводить не буду. Говорил уже на прошлой неделе. Радоваться, по большому счету, нечего.
Сами знаете, отступаем уже какой месяц с начала войны с неприятелем. Августейший император Николай II очень не доволен, - это он явно в адрес Михаила Александровича с намеком, как бы не он один отступает, брат монарха рядом. После паузы продолжил: - а что делать, то позиции нормальной нет, то армия к бою не готова. Ладно, хоть не русскую землю отдаем, да и потери в личном составе не большие. В целом, действиями армии я доволен.
Однако же, сейчас нам надо думать, что будем опять делать дальше. Каковое ваше мнение. Генерал Линевич, начнем с вас!
Генерал Линевич, командующий корпусом, а потом, по крайней мере, в родной реальности Вершинина преемник Куропаткина, встал и глуховатым голосом заговорил. Авторитета среди генералов Линевич особо не имел, но и среди них не терялся. Так, первый среди равных.
И, по-видимому, сейчас он полностью был согласен с Главнокомандующим. Смысл его речи был следующий: позиция опять плоха, войска устали и разбросаны, боеприпасов мало, хлеба еще меньше. Надо отступать! Отойдем к станциям, там подкормимся и пополнимся запасами и дадим агрессору в ухо!
Гнилая позиция. Жуков в 1939 году в Халхин–Голе был еще в худшем положении. Ничего, выстоял под натиском японцев и победил!
Генерал Каульбарс, судя по насупленному виду, был такого же мнения. А ведь ему выступать следующим. Эй, хватит отступать и погружать войска в уныние и беспокойств! Так мы подойдем не с боевыми полками, а толпами беженцев.
Встал, не давая Каульбарсу открыть рот:
- Господа, позвольте выступить мне вне очереди?
Дождавшись неопределенного знака недовольного Куропаткина, то ли разрешавшего, то ли посылавшего его куда подальше наглого великого князя, заговорил не торопясь:
- Господа! Все сказанное, безусловно, правильно и весьма правдиво. Войска наши очень устали в отступлении и к сему времени разбросаны. Всего не хватает, и чего есть, чем стрелять. При чем сухари зачастую заплесневелые, а патроны подмоченные.
Но мы, господа, люди в первую очередь военные и должны сражаться, чтобы не посрамить своего мундира. Боеприпасы, хоть мало, но есть, а нижние чины готовы драться.
Если же подчиненные вам войска, если вы так считаете, не в состоянии сражаться, то я остановлю японцев одной своей бригадой! С нами всевышний Бог и решительная штыковая атака! И эти макаки в мышиной форме еще так повернут обратно, что не догонишь!
Сказано было довольно запальчиво, хотя и сильно. Будь он только генерал-майор, высокое собрание высказало бы ему все, что думает. Генералы тоже спесью наполнены, как ежи иголками.