Айвен сделал глоток из своего хрустального бокала и с недоумением спросил:
— Значит, хаут-лорды женятся? Какие-то из этих генетических контрактов становятся эквивалентом вступления в брак, верно?
— Ну… Нет. — Маз проглотила третий шоколадный кусочек и запила его чаем. — Существует несколько разновидностей контрактов. Простейший — соглашение на разовое использование чьего-то генома. Рождается один ребенок, который становится… Я стесняюсь воспользоваться термином «собственность»… Которого регистрируют в созвездии родителя мужского пола, где он и подрастает в яслях это созвездия. Понимаете, такие решения не принимаются рядовыми членами созвездия; на самом деле, оба родителя могут ни разу в жизни не встретиться. Эти контракты заключаются созвездиями на самом высшем уровне, старейшими и вероятно мудрейшими умами, присматривающими за тем, чтобы либо захватить наиболее предпочтительную генетическую линию, либо устроить наиболее желательное скрещивание для последующего поколения.
— Другой крайностью является монополия — пожизненная, и дольше, если речь идет об императорских скрещиваниях. Когда какой-либо хаут-женщине отводится роль матери потенциального наследника, контракт является абсолютно эксклюзивным: у нее никогда не могло быть генетических контрактов в прошлом, и никогда не будет в будущем, если только сам император не пожелает иметь от нее еще одного ребенка. Она отправляется в Небесный Сад, в свой собственный павильон, где и проводит остаток своей жизни.
Майлз наморщил лоб:
— Это награда или наказание?
— Это самый стремительный взлет к власти, какого только может удостоиться хаут-женщина: шанс стать Вдовствующей Императрицей, если ее сын — а это всегда и только сын — в итоге станет избранником, наследующим своему отцу. Даже стать матерью одного из проигравших — принца-кандидата или сатрап-губернатора, уже не плохо. Вот почему в этой откровенно патриархальной культуре основные надежды хаут-созвездий связаны с девушками. Глава созвездия — шеф клана, если использовать барраярскую терминологию, — никогда не станет императором или отцом императора, независимо от того, насколько ярко блистают его сыновья. А вот через своих дочерей у него есть шанс стать дедом императора. И как вы понимаете, преимущества этого распространяются и на созвездие Вдовствующей Императрицы. Пятьдесят лет назад роль Дегтиаров была куда скромнее нынешней.
— Итак, у Императора есть сыновья, — размышлял вслух Майлз, — но все остальные помешаны на дочерях. И только раз или два в столетие, при восшествии нового Императора, у кого-нибудь появляется шанс на победу.
— Приблизительно так.
— Так… где же во всем этом место сексу? — печально спросил Айвен.
— Нигде, — ответила Маз.
— Нигде!?
Маз рассмеялась в ответ на его полное ужаса восклицание.
— Да, хауты вступают в половые отношения, но это исключительно социальная игра. У них бывает длительная сексуальная дружба, которую иногда можно квалифицировать почти как брак. Я бы сказала, у них ничего в этом отношении не формализовано, за исключением того, что связанные с этим требования этикета невероятно сложны. Мне кажется, тут скорее подойдут слова «не узаконено», чем «не формализовано», поскольку ритуалы весьма насыщенные. И странные, порой в самом деле странные, судя по тем крупицам сведений, которые я смогла собрать на эту тему. К счастью, хауты — такие расисты, они почти никогда на вступают в интимные связи вне своего генома, так что едва ли вам доведется столкнуться с ловушками в этой сфере лично.
— О… — произнес Айвен. Похоже, он был малость разочарован. — Но… Если хауты не женятся и не имеют своих семей, когда и как они покидают свой дом?
— Они никогда его не покидают.
— Ого! Вы хотите сказать, они живут, так сказать, со своими матерями, постоянно?
— Ну не со своими матерями, разумеется. С дедами и бабками или прадедами и прабабками. Но молодежь — то есть все в возрасте до пятидесяти или около того — действительно живут как в плену у своих созвездий. Я подозреваю, что именно здесь кроются корни того, почему так много старших хаутов становятся одиночками. Они живут отдельно, потому что наконец могут.