И, естественно, чуть позже Сулла сам ужаснулся «величию» Помпея, к созданию чего приложил руку, а также его состоянию, которое тот подозрительно быстро сколотил.
Вернувшись в Рим после войны в Африке, Помпей потребовал себе триумфа. Тут Сулла воспротивился. Триумфа могли быть удостоены только консул или претор. Даже Сципион Первый после победы в Испании над карфагенянами не посмел просить об этом, так как не был ни претором, ни консулом..
Сулла ссылался на то, что опасается недовольства римлян, которое непременно вызовет триумф столь молодого, безбородого юноши, а также слухов, что он завел себе нового фаворита и любимчика и что он, оказывая подобные почести, не уважает закон.
Но Помпей угадал истинную причину отказа, несмотря на то, что он был позолочен столь блестящими словами. Он понял, что Сулла противится триумфу лишь потому, что уже начал побаиваться его, Помпея. И это только распалило желание непременно добиться триумфа у самого Суллы, который заявил ему напрямик, что, если Помпей будет настаивать, он окажет самое упорное сопротивление. И Помпей сказал ему:
— Запомни, Сулла: тех, кто любит восход солнца, больше, нежели тех, кто любит его закат.
Сулла, будучи, как и Цезарь, немного туговат на ухо, ничего не понял.
— Что он говорит? — переспросил он тех, кто стоял поближе.
Те объяснили.
— Ну если он настаивает, пусть празднует свой триумф!
Но Сулла был не единственным противником удовлетворения тщеславия победителя Карбона, Домициана и Сертория. В Сенате и среди аристократов поднялся шум.
Помпей узнал об этом.
— Ах, так! — сказал он. — Ну, ладно! Отпраздную свой триумф не как другие — в колеснице с лошадьми, а в колеснице, запряженной слонами!
Действительно, еще в период африканской кампании Помпей как-то заметил:
— Раз уж мы оказались здесь, то должны покорить не только людей, но и диких зверей.
И вот он выехал на охоту, добыл бессчетное количество львов и слонов, к тому же получил от покоренных царей в виде дани более сорока слонов. Так что впрячь четверку слонов в колесницу проблемы для него не составляло.
Слонов впрягли, но при въезде в Рим вдруг обнаружилось, что ворота слишком узки. Вынужденный отказаться от слонов, Помпей вернулся к традиционным коням. И безусловно, несмотря на юный возраст, Помпея приняли бы в Сенат, если бы он того пожелал. Когда закон препятствовал кому-либо войти в Сенат, претенденты оказывались достаточно сильны и хитры, они обычно прибегали к следующей уловке: приостанавливали действие данного закона на один год. Такой закон называли «спящим». Пока закон «дремал», амбиции бодрствовали и каждый творил, что хотел.
Но Помпей испытал больше удовольствия, празднуя свой триумф в качестве полководца, а не сенатора. Он отпраздновал и остался в ранге всадника.
Сулла не простил Помпею, что тот добился триумфа против его воли; Помпей же сделал для другого то, чего не захотел для себя: поспособствовал Лепиду стать консулом. Встретив однажды Помпея на площади, Сулла не преминул уколоть его за это:
— Молодой человек, вижу тебя во славе твоих побед, но, скажи, разве справедливо, что благодаря твоим интригам Катул, самый добропорядочный и честный гражданин Рима, был затребован в консулат после отъявленного негодяя Лепида? Так что, — продолжил он уже угрожающим тоном, — пришла пора тебе не дремать и быть настороже: ведь ты приобрел врага куда более сильного, чем ты сам.
С того дня Помпей впал в полную немилость у Суллы. И после смерти последнего, когда вскрыли завещание, выяснилось, что там не только не было ни слова о какой-либо доле Помпея, там не было даже ни слова благодарности тому, кого усопший назвал при жизни «императором» и «Великим».
Однако как истинный государственный муж Помпей ничем не выдал своей обиды. И даже когда Лепид и несколько его сторонников захотели помешать не только похоронам Суллы на Марсовом Поле, но вообще решили отменить весь публичный похоронный ритуал, Помпей взял инициативу в свои руки и провел церемонию со всеми полагающимися по рангу почестями.
Более того, предсказание Суллы оправдалось сразу же после его смерти, ибо Лепид, воспользовавшись положением, которое создал ему Помпей, затеял в Риме беспорядки. Помпей перешел на сторону Катула и народа, который больше склонялся к гражданскому управлению, нежели к военной диктатуре. Помпей поддержал их своим мечом.
С помощью Брута, отца того самого Брута, который вместе с Кассием убил Цезаря, Лепид захватил большую часть Италии и часть Заальпийской Галлии.
Помпей выступил против них, отобрал почти все занятые города, пленил Брута и, поступив с ним, как с Карбоном и Квинтом Валерием, приказал Германику казнить его без суда.
Затем последовали победы над Серторием, Спартаком и пиратами. В этой последней войне Помпей окреп и закалился, он стал настоящим властелином морей.
Здесь мы оставим его и возвратимся позднее лишь затем, чтобы проследить за его судьбой до возвращения Цезаря из Испании.
В ходе всех этих событий Помпей мужал и вскоре без какого-либо сопротивления получил должность консула. Власть его была столь велика, что Красс, пребывавший в обиде на него из-за истории с гладиаторами, был вынужден обратиться к нему в некотором роде с просьбой. Он просил разрешить ему стать консулом.
Помпей сообразил, сколь высоко приподнимает его унижение человека, чье богатство и красноречие позволяло тому смотреть на всех свысока. Он тут же забыл, что некогда скверно обошелся с Крассом, и назвал его консулом одновременно с собой.
В отсутствие Цезаря Красс и Помпей поделили меж собой власть, Красс имел больше влияния на Сенат, а Помпей пользовался огромной поддержкой народа.
К тому же Помпей был, как мы назвали бы его сегодня, хитрецом и отчасти шутом — он прекрасно изучил римлян и знал, как с ними обращаться. Согласно закону, всадники, завершившие службу, въезжали на своих лошадях на городскую площадь и отчитывались перед цензорами за проведенные ими кампании, подробно описывая, с какими военачальниками служили и воевали, чтобы тут же, перед лицом народа, услышать в свой адрес хвалебные или осуждающие слова за то или иное деяние.
В то время цензорами были Геллий и Лентул, и вот люди еще издали увидели, как к Форуму направляется Помпей со всеми знаками отличия и эскортом — за ним следовали ликторы, а сам он вел под уздцы своего коня, словно простой всадник. В нужный момент он приказал ликторам посторониться и один, только с конем, предстал перед трибуналом.
Народ, увидев своего любимца в таком положении, проникся к нему еще большим уважением. На площади царило почтительное молчание, не звучало даже обычное в таких случаях «браво», хотя было совершенно очевидно, что толпа восхищается им, восхищается каждым жестом и шагом Помпея.
Цензорам тоже понравился этот поступок, и они уважительно ответили на приветствие Помпея, затем самый старший из них поднялся и спросил:
— Помпей Великий, скажи, совершил ли ты все свои кампании, строго соблюдая закон?
— Да, — громко отвечал Помпей. — Я совершил все свои походы под собственным своим началом.
Услышав эти слова, толпа взорвалась овациями и восхищенными криками, а цензоры встали и вместе с толпой проводили Помпея домой, отдавая дань уважения этому удивительному человеку.
Но самый большой триумф Помпея, безусловно, состоялся тогда, когда ему дали полномочия разгромить пиратов. Закон, предоставлявший такие полномочия, прошел нелегко. У оппозиции имелись возражения: ведь, став во главе такой силы, имея под своим командованием около двухсот кораблей и пятнадцати легатов, отобранных из числа сенаторов и получивших приказ беспрекословно подчиняться ему, став хозяином и властелином над всеми квесторами и местными казначеями, получив абсолютную власть над всеми завоеванными им территориями на расстоянии четырехсот стадий от береговой линии, а точнее — над всеми территориями римской империи, Помпей, стоило ему захотеть стать диктатором, непременно стал бы им, и никакая сила в мире не остановила бы его.