Он засмеялся — горько, зло, так, как может смеяться только доведенный до отчаяния человек. И неожиданно рассказал...
Валере казалось, что он это видит: видит стену, забрызганную кровью, видит изуродованное зверскими побоями
Тельце еще живой матери Сашки, видит двух перепуганных подростков рядом. Когда приехала «Скорая», из квартиры напротив вышел сосед покурить на лестничной клетке. Глядя на носилки, он равнодушно бросил: «Что, уже до больницы дошло? — И лениво пояснил: — Они постоянно дерутся. Толька то ее лупит, то ее сына». Этот сосед слышал крики, но даже не почесался вызвать милицию: мол, дела семейные, сами разберутся. Вот они и разобрались...
У него каменели скулы от гнева, когда Александр рассказывал о своей сестре. Девчонка, которой не было шестнадцати лет, — и семеро озверевших от похоти скотов... Беззащитная, беспомощная; ей удалось вырваться, но ни одна из ее подружек не пустила Наташу к себе даже на пару дней — чтобы она дождалась старшего брата. Они разминулись всего на четыре дня, и больше не встретятся — через полгода Наташа умерла.
Где-то она познакомилась с такой же бездомной девчонкой, только чуть постарше се, вместе скитались. Приехали в Мордовию, забрались в какую-то глухую деревню; председатель местного колхоза сжалился над ними, взял работать свинарками, хотя не имел права брать из-за возраста, выделил комнату в полуразрушенном общежитии, но девчонкам и это ветхое пристанище казалось раем. До фермы они ходили «ближней» дорогой — переходили речку по льду. И однажды Наталья провалилась под лед. Ее вытащили, она отделалась испугом и жестокой простудой. Болела, задыхалась от кашля, но продолжала ходить на ферму — боялась потерять работу. Простуда заглохла сама собой, чтобы возобновиться через два месяца в гораздо более страшной форме. Первые три дня она еще старалась не обращать внимания на сильную боль в груди, но на четвертую ночь ее подруга, проснувшись, услышала клокочущие звуки, сопровождавшие дыхание Натальи. Она была без сознания...
Посреди ночи ее повезли в районную больницу; но оказалось слишком поздно. Вскрытие подтвердило диагноз сельского врача — двусторонняя пневмония. Причина смерти: отек легких. Медицина оказалась бессильна помочь шестнадцатилетней девушке, слишком поздно ее доставили к врачу.
Наташу Матвееву искали четыре месяца по заданию Маронко, наводя справки буквально по всей стране. И всего лишь на две недели опоздали парни из разведблока Кос-ти Корсара. Они привезли лишь свидетельство о смерти...
Саша узнал об этом спустя несколько месяцев — Маронко опасался, что психика парня может не выдержать столько тяжелых потрясений в короткий промежуток времени, поэтому очередную страшную весть сообщил ему, дав оклематься от прежних ударов. А досталось ему по полной программе: голодовка, вокзал, полная безысходность, потом Организация, где мало кому не хотелось унизить или поддеть шефского «щенка». Саша не умел по-настоящему ябедничать, и слухи о насмешках до Маронко не доходили. Михаила не то чтобы уважали, но считались с ним больше: все-таки вор, хоть и бывший, «понятия» мало - мальски знал. А Сашу травили, он огрызался, дважды доходило до драк с парнями из отряда Хромого. Сам Хромой издевался достаточно тонко, а вот Лысый-один раз сказал: «Слышь, щенок, почисти мне туфли»... Саша бросил: «Я не лакей» — и ушел. Сказано это было в квартире Маронко и так громко, что услышал хозяин. Только через год Саша узнал, как тогда влетело Лысому, причем не столько от Маронко, сколько от Хромого — меру-то надо знать, в конце концов!
А эта женщина, Евгения... Саша был почти влюблен в нее, но после первой же ночи, когда наутро он узнал правду, увлечение сменилось ненавистью. Пожалуй, именно она во многом определила его отношение к женщинам — он перестал видеть людей в созданиях противоположного пола, постоянно ожидая от них подлости. И это мнение еще более укрепилось, когда Евгения на одной из вечеринок, сильно перебрав спиртного, при всех высказала свое мнение о мужских достоинствах Маронко, едва не плюнув ему в глаза. Саша тогда ударил женщину. Он влепил ей звонкую пощечину, жестко сказав: «Заткнись, дрянь». Она скандалила, порывалась выцарапать глаза мальчишке, «проданному с потрохами за символическую цену», ее увели спать... Через две недели она приползла сама — просить прощения. И, хотя Саша сделал вид, что простил, Евгения была обречена.