О криминале в то время Саша еще только подумывал. И решился он, уже держа в руках свидетельство о смерти
Своей младшей сестры. Ему больше не о ком было беспокоиться, он остался один, никто бы не страдал, если бы он рано погиб, а в криминале такое случается сплошь и рядом, никто бы не бедствовал, окажись он в тюрьме... Ему больше нечего было терять.
Его путь в криминале тоже не был гладким и легким. Младший приемыш Маронко казался всем таким уверенным в себе, таким непобедимым, и только он сам да Мишка Соколов знали, что стояло за этой видимостью. Он всегда появлялся на людях с гордо поднятой головой. Его решения были мгновенны и безошибочны, он поражал своим талантом, обещая стать в буквальном смысле слова гениальным преступником. Его узнала вся Москва, в Организации давно забыли, что когда-то он был шефским помойным «щенком»...
За полтора года, которые Валера проработал под его началом, Саша не изменился ни на йоту, Казалось, что он родился Кровавым Цезарем. И тем сильнее был у Валеры шок от его откровений.
* * *
...В Воронеж бригада Цезаря прибыла ранним утром. Остановились они не в гостинице — Маронко через посредника заказал им квартиру на несколько дней. Конечно, в малогабаритной трехкомнатной квартирке шестерым здоровым мужикам было тесновато, но теснота — это не смертельно.
Ситуация сложилась следующая. Заказчиком груза был заведующий той самой базы, куда Цезарь доставил угнанные машины. В деле у него имелся напарник — его замес-титель, — который и отличался дурной привычкой хамить по телефону незнакомым людям. Он слинял из Воронежа в неизвестном направлении за двенадцать часов до прибытия Цезаря, тогда как сам заказчик уехал еще раньше — как только получил деньги.
Звали заказчика Андрей Егорович Журавельников, было ему неполных сорок два года, внешность имел самую обыкновенную: среднего роста, не худой и не толстый, темные волосы аккуратно стриг, лысеть еще не начал. Носил очки, но лишь для солидности — зрение у него было превосходное, вместо линз в оправу вставлены обычные
Стекла. Ни усов, ни тем паче бороды не отпускал, всегда гладко выбрит, опрятен и подтянут. Отличался большой сдержанностью — никто не помнил, чтобы он повышал голос. Строг, даже чересчур; немного зануден. Честен — секретарша уверяла, что более честного заведующего торгово-складским предприятием и представить себе нельзя. Недостач за ним не числилось, любовницу не имел и нетерпим был ко всем случаям адюльтера. Моралист. Одним словом, образцовый начальник эпохи строительства ком-мунизма. Если забыть о том, что он прирабатывал перепродажей краденого.
Жена его, Алевтина Станиславовна, была почти вдвое моложе мужа. Дочь первого секретаря горкома партии Воронежа, замуж вышла за лучшего друга отца, едва ей ис-полнилось восемнадцать лет. Андрей Егорович в молодой жене души не чаял, как и в четырехлетней дочери Альбине. Алевтина считалась настоящей красавицей, идеальной женщиной и ангелом во плоти. Она не работала, занималась ведением домашнего хозяйства и воспитанием ребенка.
Соседи их недолюбливали. Оно и понятно — пошлая житейская зависть. Уж больно хорошо — по меркам пусть и крупного, но провинциального города — жили Жура - вельниковы. Трехкомнатная квартира в многоэтажном доме, похожем на московские безликие коробки, все удобства, включая телефон и раздельный санузел. Машина, гараж, дача, две сберегательные книжки. К тому же Журавельникова никогда не видели пьяным — мог пропустить стопочку, но только за домашним столом и по большим праздникам. И с женой никогда не ссорился. Прямо-таки живой укор, бревно в глазу у соседей. Его положительный пример поведения в быту явно мешал им жить — ну что это такое, весь из себя положительный и идеальный, совсем без недостатков, а соседи по сравнению с ним просто порочные создания.
Поэтому все безоговорочно поверили в историю, которой Алевтина объяснила любопытным соседкам внезапное исчезновение мужа и появление в ее трехкомнатной квартире молодого мускулистого незнакомца. Обнаружился - таки порок в сверхпорядочном Журавельникове.
Соседки вовсю судачили, Алевтина плакала, осторожно — чтобы не попортить макияж — промокая кукольные
Глазки кружевным платочком. По версии расстроенной женщины, ее муж во время командировки в Москву познакомился с какой-то нахалкой, не постеснявшейся совратить женатого человека. Оставил он жене трогательное письмо: «Прости, Аленька, люблю другую. Жить без нее не могу». Письмецо это Алевтина весьма охотно демонстрировала всем желающим покопаться в чужом грязном белье и не забывала пожаловаться: «Старый хрыч, я ему молодость и невинность отдала, а он, кобель чертов, к московской девке удрал». Назло ему Алевтина привела любовника.