Сырая земля обрамляла глубокую могилу; этого участка не коснулись руки наемных рабочих — беляевские все готовили сами. Гроб бережно опустили на широкие полосы прочной ткани; шесть человек, донесших тело Артура до его последнего пристанища, отошли в стороны. В длинную тесную выемку в земле гроб опускали уже не они.
Не было никаких речей. Да и зачем они здесь нужны? Нужны ли были здесь вообще какие-то слова? Все и так знали истинную цену поступку человека, которого навеки отделила от мира крышка гроба. Но они не спешили бросать горсти земли, и через несколько минут вперед вышли десять молодых ребят в черной униформе, держа в руках обрезы.
Стоя по обе стороны могилы, лицом к изголовью, они подняли стволы вверх. Без команды, но удивительно слот - но раскатился грохот десяти одновременных выстрелов, накрыл кладбище, заставил содрогнуться землю. И те, кто мог видеть лица стрелявших — их сжатые губы, играющие желваки на скулах, жутковатый отблеск мрачного торжества во взглядах, устремленных в никуда, — понимали: эти ни перед чем не остановятся, эти пойдут до самого конца, эти будут идти по следу до тех пор, пока не отомстят или не умрут сами. Они синхронно перезаряжали оружие, вновь и вновь десять стволов целились в низкое свинцовое небо, будто угрожали местью и ему, вновь и вновь от грохота залпа вздрагивали ветви деревьев на кладбище. Семь раз гремели десять слитных выстрелов — столько раз, сколько лет своей короткой жизни отдал Артур мафии.
Затихло вдали эхо от последнего залпа, но десять человек не двигались с места, стояли неподвижно, опустив головы. Окружающие с некоторым страхом вглядывались в лица этих совсем еще молодых парней. Они из ясеневской группировки, из той, возникновение и деятельность которой были окружены покровом таинственности и о которой по Москве уже поползли слухи один страшнее другого. Вот они, десять молодых ребят, чьи лица еще не застыли в привычной маске жестокости — следствии кровавого бизнеса; десять непонятных людей во главе с Цезарем, в свои двадцать два года ставшим живым воплощением слова «кош
Мар». Они провожали своего учителя, провожали с тем уважением, с которым относились к нему при его жизни.
Губы Цезаря шевельнулись, но никто не разобрал его слов. Повинуясь внезапному импульсу, он бросил обрез в могилу и отошел так быстро, как будто хотел скрыть слезы, выступившие на глазах. И остальные последовали его примеру.
Они смешались с толпой, а вперед выступил Ученый. Ни на кого не глядя, он наклонился, взял горсть земли... Глухо стукнули камешки по доскам гроба, один резко звяк-нул, ударившись о ствол обреза. Ученый постоял, склонив голову в прощальном поклоне, потом тихо отошел.
Один за другим подходили люди к краю могилы, бросали горсти пропитанной холодной дождевой влагой земли. И никто не проронил ни слова. Зачем? Слова нужны живым, они для них и придуманы. Здесь не было нужды в .показухе, люди собрались не для того, чтобы что-то доказать другому. Они почтили память человека способом, который сочли наилучшим. Л слова... они не вернут мертвого и не утешат живого. Артура больше не было, оставалась только память о нем.
* * *
Зябко свернувшаяся в глубоком кресле Раиса казалась еще более маленькой и хрупкой. За неделю, прошедшую со дня, когда стала известна участь Артура, она потеряла много сил, и последнее время по большей части сидела неподвижно, будто находясь в полудреме. Хотя в квартире было тепло, она постоянно мерзла; Саша пододвинул электрокамин поближе к ее креслу и пошел варить кофе.
Раиса приходила к нему каждое утро и сидела до вечера. И Саша не усматривав в поведении девушки повышенного внимания к своей особе. Ей в принципе было все равно, кто находится рядом, — ей просто страшно остаться в одиночестве. Поэтому он не давал ей ни малейшего повода считать себя лишней. Даже когда ему требовалось уйти, он вызывал кого-нибудь из ребят посидеть с ней. Нельзя же бросать девчонку в таком состоянии.
Он вспомнил, как приехал к ней, чтобы сообщить убийственную новость. Как он, Кровавый Цезарь, жестокий человек, в течение часа не мог сказать ей этого. Как ему при
Шлось уставиться в окно, чтобы не видеть ее глаз. Когда он через полминуты повернулся, она сидела, закрыв лицо ладонями. Она не всхлипывала, не билась в истерике, но слезы лились безостановочно. И Саша поймал себя на невольном ощущении вины. Он остался жив, а Артур умер. Умер, чтобы спасти и его в числе прочих. Тогда он сам себе и пообещал, что не оставит девушку по крайней мере на тот период, который потребуется ей для возвращения к нормальной жизни.