— И что будет?
— Увидишь!
Но через минуту она сдалась. Да и вставать пора было. Нехотя она поднялась, заправила постель, пошла умываться. Сашка на кухне с кем-то разговаривал по телефону, и Таня не успела разобрать суть беседы — когда она вошла, он положил трубку.
— Танюш, у меня к тебе будет просьба, — сказал он за завтраком. — Я сегодня вечером уеду, запишешь мне лекции под копирку?
— Уедешь? — У нее упало сердце. — Надолго?
— Дня на три. Запишешь?
— О чем ты говоришь... — Она замялась, потом решилась: — Саш, ведь ты сейчас официально не работаешь, а командировки продолжаются.
— Ты ревнуешь? — удивился он. — Не ревнуй, это деловая поездка, не гулянка.
— Да нет, не в этом дело...
Он откинулся на спинку стула, пристально глядя ей в глаза. Взгляд его был серьезным, но не злым.
— Ладно. Таня, давай начистоту, если уж зашла речь об этом. Я вовсе не слепой, й я не один раз видел тебя в местах, где чье-либо присутствие было нежелательно. Понимаю, тебе интересно, чем я занимаюсь, но не думаю, что стоит продолжать эту практику. Есть вещи, которые нельзя знать даже тебе. Я видел тебя в лесу около Ленкиной дачи и обязан был застрелить тебя. Я не сделал этого — рука не поднялась, хотя рисковал очень сильно. Если бы ты сказала ментам хоть слово, я должен был бы пойти на суицид, чтобы оборвать цепочку следствия. Я связан со многими людьми, и если провалюсь, то пострадает огромное количество людей. Я не моху убить тебя, я не зверь, но если ты попадешься на глаза кому-то из моих людей, то ты погибнешь. Они сначала убьют, а потом будут разбираться, кого же они убили. Если будут разбираться. И я не смогу их наказать за это — есть правила работы, они выполняют их. Это я знаю, что ты умеешь держать язык за зубами, а они - то нет! Поверь, мне совсем не хочется присутствовать на твоих похоронах, поэтому давай мы с тобой договоримся, что больше ты рисковать не будешь. И если кто-то когда - то спросит, чем занимается твой муж, ты назовешь только легальный бизнес. Это распространяется и на те случаи, если я «завяжу» или умру.
— Умрешь? — испугалась Таня.
— С моей профессией это не исключено. И я забочусь не о себе — мне при таком раскладе будет все равно, — а о тебе. Я не хочу, чтобы ты умерла раньше времени, поэтому советую: никогда, никому, ни при каких обстоятельствах не говори, что твой муж занимается или занимался криминалом. Если я погибну и ты через десять лет после моей смерти проболтаешься, тебя все равно убьют. Ч к 'Г. м ты невольно не выдала других. А кто, сама подумай, будет растить наших детей, если мы оба погибнем? А? А будет их у нас, м-м... Для начала остановимся на трех. Что ты скажешь?
Таня смущенно засмеялась:
— Не рано ли ты заводишь подобные разговоры?
— В самый раз, А будешь возмущаться, — с шутливой угрозой пообещал он, — так я в первую же после возвращения ночь сделаю тебе такой подарок. Как раз к октябрю одно дите у нас уже будет. А? Кстати, Тань, когда я вернусь, ты переедешь ко мне. А то что такое? Мне надоело звонить тебе, я хочу видеть тебя каждый день.
Слыша такие слова, Тане хотелось плакать от радости. Надо же, и в ее изломанной жизни появился просвет..
На вторую пару они едва не опоздали, влетев в аудиторию в последний момент. Таня заметила, как отвернулся Васин, скрывая усмешку, как переглянулись остальные ребята, как опустили глаза девчонки, пряча зависть. Конечно, ведь в группе не было ни одной, которая не мечтала бы заарканить Матвеева. А он делал вид, что ничего не замечает, что перешептывания за его спиной не имеют к нему отношения, сидел с наивной физиономией прилежного «ботаника».
Это было настоящей сказкой. Таня не видела и не слышала, что происходило вокруг. Склонив голову над тетрадью, она смотрела не на бумагу, а на Сашку, искоса следила за каждым его движением, забыв обо всем остальном. Вот он быстро-быстро покрывает тетрадную страницу каракулями, которые выдает за буквы. Таня никак не могла привыкнуть к тому, что он левша. Вот он на мгновение оторвался от писанины, исподлобья глянул на преподавателя, загнутые вверх ресницы коснулись низких бровей. И как он может думать об учебе после того, как утром произнес эти слова...
Она не провожала его, после института они поехали в кафе — отметить помолвку. Он был еще предупредительнее и нежнее, чем даже несколько дней назад, он смотрел в ее глаза не отрываясь. Таня не могла вспомнить, о чем они говорили, она не только мыслями — всем своим существом была в уже совсем близком августе. А вечером он уехал, обещав звонить ей каждый вечер, и Тане разом все опостылело. Все стало таким пошлым, обыденным. Когда Сашка присутствовал на занятиях, Таня была убеждена, что институт — лучшее место на земле. Теперь удивлялась, что она могла находить интересного в нудных лекциях, что ей могло нравиться в общении с однокурсниками. Какими плоскими, скучными, пресными они были — и девчонки, и парни. Даже Толик Васин, ближайший институтский приятель Матвеева, ничем не выделялся из общей массы. Они все до единого не годились Сашке в подметки, он отличался от них так же, как алмаз от щебенки. Таня пыталась понять, как они могут жить такими примитивными интересами — каждодневной заботой о куске хлеба, стремлением побыстрее получить диплом и избавиться от необ-ходимости ходить на лекции. Они все говорили об одном и том же, они ничем не отличались друг от друга.