И именно он во время одной из приватных бесед, когда Маронко обронил, что его достали сплетники, сказал: «Сергей, я тебя не понимаю. Ты что, не можешь сказать, что они твои родственники? Дети какой-нибудь троюродной сестры из какого-нибудь Усть-Илимска, причем от разных мужей, поэтому и фамилии у них разные. Она отправила их в Москву учиться или еще что-нибудь в этом роде, а ты не смог отказать родственнице и взялся присматривать за ними. Конечно, особой любовью у братвы они пользоваться не будут — братва никогда не любила «сынков», — но, по крайней мере, никго не будет строить предположений по поводу их «голубизны», да и тебя оставят в покое. Ты можешь сказать все, что угодно, — все равно ни у кого не хватит наглости проверять твои слова». У Маронко на тот момент созрело аналогичное решение, но было приятно слышать, что Слон по-человечески поддерживает его. Он объявил ребят своими внебрачными детьми. Якобы мать Михаила, испугавшись участи матери-одиночки, подбросила его в детдом, и Маронко, узнав об этом спустя много лет, еле нашел его. А мать Саши сказала сыну, что его родной отец мертв, испугавшись, что испорченная биография отца отрицательно скажется на судьбе сына. И своего отца
3 Зак. № ЮУЗ Морозов
65
Он нашел только после смерти матери. Ребята согласились с этой байкой, а для ее подкрепления он стал их крестным отцом. Сашка, уже по собственной инициативе, пошел и получил новый паспорт, изменив отчество — Миша от рождения был Сергеевичем. Но, как Слон и предсказывал, ребят больше любить не стал и, хотя и не старались лишний раз унизить...
Новость, которую с гаденькой улыбочкой принес Хромой, была просто убийственной. Неделю назад он снял молоденькую блондинку, оказавшуюся кидалой, и лицом к лицу столкнулся с... сынками — Матвеевым и Соколовым.
Конечно, они попытались выкрутиться из дурацкого положения. Сашка устроил вполне правдоподобную сцену ревности, заодно основательно пройдясь по мужским до-стоинствам Хромого, и тот отомстил. Зная о том, что парням запрещено заниматься чем-либо противозаконным и поймав их на этом, он наябедничал Ученому.
Парни, оказывается, разбойничали, и не однажды. Действовали по обычному сценарию: девица находила «созревшего» клиента, привозила его в условленное место, после чего клиент получал удар по затылку и отключатся. Парни быстро освобождали его от лишних денег и скрывались. Но начали они недавно, если судить по тому, что об их деятельности не знали не только менты, но и свои, беляевские.
Маронко здорово недолюбливал Хромого, недолюбливал именно из-за его личных качеств. В деле он был хорош, как никто другой, но пакости от него жди в любую минуту. Причем мелкой, несущественной, но чрезвычайно неприятной. Вот как с парнями — открыто злорадствует, что те не оправдали доверия: Ученый опозорился! Маронко тос-кливо думал: жаль, что ребята попались Хромому, а не тому же Слону. Тот бы их не выдал, сам шеи посворачивал бы, но не выдал...
Звонок в дверь оборвал его невеселые размышления. Еще раз взглянув на буйство красок за окном, Маронко отошел в глубь комнаты, показавшейся ему сырой и мрачной, как склеп, уселся на диван. В кресле напротив с усмешкой на крысиной мордочке притулился Хромой, не скрывавший торжества. Вызванные Маронко парни вошли в комнату, пригибаясь, чтобы не врезаться лбом в притолоку; он
Жестом показал им — «встаньте у стены». Беззаботные, не чуют угрозы; приказ выполнили с явным недоумением: что за смотрины им устроили? Очень холодно Маронко произнес:
— Михаил, два года назад я предупредил тебя: если ты совершишь еще хотя бы одно преступление, у тебя будут неприятности. Ты помнишь?
— Помню.
Никакого смущения, абсолютно невинный взгляд.
— Тем не менее ты занялся разбоем.
Маронко намеренно обращался к одному Михаилу, показывая, что отвечать придется ему, как старшему. Тот удивленно приподнял брови:
— Ничего подобного.
— И ты тоже невинен, как ягненок? — повернулся Маронко к Саше.
— Мы ничего противозаконного не делали, — уверенно ответил он.
Потрясающая наглость, ведь в глаза врут! Покосившись на Хромого, Сергей Иванович замены, что тог тихо бесится.
— Значит, разбоем не занимались, — подытожил Маронко. — Тогда потрудитесь объяснить сцену, произошедшую неделю назад между вами и Борисом. Насколько я помню, мне вы сказали, что будете находиться в другом месте.
Они переглянулись, но ничего, кроме мальчишеского озорства, в их взглядах не было — ни страха, ни отчаяния. Саша вздохнул, со смущенной улыбкой поднял глаза на Маронко, извиняющимся тоном сказал: