Ный для жизни вид. Она не стала убираться везде, ограничившись одной комнатой и кухней. В комнате поставила камин, перетащила туда же старенький черно-белый теле-визор, застелила скрипучую кровать чистым бельем, привезенным из дома, накидала сверху одеял — чтобы во сне в ледышку не превратиться. Сбегала к колодцу за водой, с любопытством оглядела окрестные дачи — где же Соколов своих людей разместил? Не видно. Но, по идее, они должны были быть где-то поблизости, потому что разыгравшаяся метель сильно ограничивала пределы видимости.
Хорошо, что она догадалась купить продукты в городе; ближайший магазин находился в деревне, и тащиться три километра гуда и три обратно через метель ей совсем не хотелось. Вскипятив чайник и поев, Таня решила прилечь с книжкой — все равно больше нечем было заняться. Однако, прочитав две или три страницы, она почувствовала неодолимую сонливость. Наверное, сказались бессонные ночи. Что ж, спать так спать; она задернула шторы, чтобы дневной свет не мешал ей, разделась и нырнула под груду одеял. И мгновенно уснула.
Проснулась она так же внезапно, как и уснула. Видимо, уже наступила ночь, потому что непроглядная тьма рассеивалась только красноватым светом раскаленной спирали электрокамина. Сначала Таня хотела перевернуться поудобнее и продолжать спать дальше, но очень быстро поняла, что что-то не так.
В доме она была не одна. Кто-то, стараясь передвигаться бесшумно, ходил в соседней комнате. Вот едва слышно скрипнула рассохшаяся половица... От страха у Тани заше-велились волосы на затылке, она рывком села на кровати, громко спросила:
— Кто здесь?!
Тишина. Шумы разом прекратились. Таня инстинктивно прикрыла грудь одеялом, затаила дыхание, прислушиваясь. Может быть, померещилось? Мало ли, в старых деревянных постройках все время что-то скрипит и потрескивает, вовсе необязательно это должен быть человек.
Не может быть, чтобы ее нашли так быстро, успокаивала себя Таня. Страх заполз в каждую клеточку, голова кружилась, руки и ноги мгновенно стали ледяными. Может быть, это ребята Соколова? Может, они решили для надежности забраться именно на ее дачу? С них станется... И пришли ночью, чтобы никто не засек. Таня понимала, что не успокоится, пока своими глазами не убедится: либо она одна на даче, либо это ребята Соколова. Надо было подняться, зажечь везде свет, пройти по комнатам, но она боялась...
Шли минуты, она не шевелилась, подозрительных скрипов тоже больше не было. Показалось, решила она. Все - таки показалось. Нервы никуда не годятся, расшатаны до предела. Конечно, ничего странного в этом нет — потрясения следуют одно за другим. Смерть Сашки, охота за убийцей, роль приманки... Да и находиться в полном одиночестве в трех километрах от ближайшего населенного пункта страшновато. Таня медленно опустила голову на подушку.
То, что заснуть ей не удастся, было яснее белого дня. Тишина ничем не нарушалась, страх потихоньку проходил, а на смену ему росло любопытство. Ей захотелось все-таки пройтись по даче, проверить замки на входной двери... Как бы это сделать? Да элементарно, Ватсон, как сказал бы Шерлок Холмс. Соколов же обещал разместить своих людей с таким расчетом, чтобы они могли услышать ее крик. Стоит ей закричать, и они будут рядом через несколько секунд.
Включив свет в своей комнате, она решительно распахнула дверь в коридор, потянулась к выключателю. Пальцы коснулись чего-то мокрого и на ощупь похожего на кожаную куртку. Откуда здесь кожаная куртка, да еще мокрая... Сообразив, что это и есть ее ночной гость, Таня взвизгнула не своим голосом, но на ее лицо легла рука в перчатке, плотно зажав рот, неизвестный всем телом прижал ее к стене и негромко, но зло сказал:
— Дура, не ори — свои...
У бедной Тани потемнело в глазах, ноги подкосились... Пожалуй, если бы он не держал ее так крепко, она бы рухнула на пол. Голос... Она была потрясена настолько, что не сопротивлялась, когда он втолкнул ее назад в комнату, закрыл дверь...
— Я тебя отпущу только в том случае, если не станешь визжать. Будешь голосить?
Она слабо покачала головой и, когда он выпустил ее, едва не упала.
— О Господи, то орет как резаная, то в обмороки падает...
Подняв ее на руки, положил на кровать.
— Ты... живой?
— Как видишь.
— И мне не мерещится?
— О-о, Боже мой... Да живой я, живой! Если ты думаешь, что от меня так легко избавиться, то глубоко заблуждаешься. — Он нервничал, почему-то злился.
— А зачем...
— Затем, что надо так. Тихо. — Он повернул голову в сторону двери, прислушался. — Нет, все в порядке. Поори ты еще пару секунд, и мне пришлось бы объяснять своим же людям, какого черта я делаю здесь, хотя должен быть совсем в другом месте.
- Саша...
— Нет, сначала скажу я. Ты сумасшедшая, ей-Богу, у меня волосы дыбом встали, когда я узнал, что ты натворила. Из-за твоей глупости мне пришлось шестнадцать часов без остановки гнать машину, чтобы успеть до того, как до тебя доберутся мои же ребята. Я плюнул на все, на то, что мне в полдень надо кровь из носу, но быть в Воронеже...
— Да что я такого сделала? — не выдержала Таня.
— Фотографии. То, что ты сообразила подсунуть их Витьке, — блестящее решение, я готов был аплодировать тебе. Но когда Мишка сказал, что там оказались только негативы, у меня все опустилось. Я же тебя хорошо знаю, я понимаю, что если ты отсняла пленку, значит, обязательно распечатаешь. И сжсчь фотографии ты тоже не могла — обязательно оставила что-то на память. — Он улыбнулся. — Понимаешь, ведь о том, что могли существовать еще и отпечатанные снимки, никто, кроме меня, не подозревает, и если узнает, то я окажусь в крайне двусмысленном положении. Я не смогу объяснить, почему я знал, что ты следишь за мной, и не убил тебя.
— Ты действительно хорошо меня знаешь. И ты только из-за этого сорвался сюда?
— А ты как думала? Если бы я этого не сделал, ты через два часа погибла бы.
— Почему?
Он нетерпеливо вздохнул.
— Ладно. Видишь ли, я задумал одно дело и в это время
Узнаю, что кое-кто из моих врагов намерен навсегда избавить мир от моего присутствия. Для того, чтобы выжить и осуществить задуманную авантюру, мне надо было каким - то образом отвлечь внимание от моей персоны. Поэтому я инсценировал собственную смерть — это один из моих любимых розыгрышей. Дальнейший план был таков: от части нежелательных лиц Мишка избавился бы здесь, использовав тебя как приманку, и на этом этапе ты из игры выбывала. Оставлять тебя в поле зрения этих скотов и дальше означало слишком сильно рисковать твоей жизнью. Поэтому Мишка инсценироват бы и твою смерть, и утром ты уже была бы со мной в Воронеже. А через пару недель мы вновь вернулись бы в Москву. Но ты едва не сорвата все. Соль в том, что тебя должны были вывезти даже без верхней одежды, не говоря о вещах. Все твои вещи останутся здесь. Я прекрасно понимаю, что фотографии ты держишь при себе, полагая это наиболее надежным местом, и когда мои ребята будут наводить здесь «порядок» для инсценировки, они неминуемо найдут снимки. Взять их с собой не получится — кто-нибудь обязательно заинтересуется, что ты такое держишь под одеждой. И как только Соколок увидит, что ты прячешь, твоя смерть перестанет быть иллюзией. Понимаешь?
Таня кивнула. До нее только начало доходить, что он не умер, что жизнь не кончена, что мечты не разрушены, что все еще будет очень хорошо... А все, что произошло за последние дни, — всего лишь кошмарный сон, который уже закончился.
— Сашка... — Она всхлипнула, на глаза навернулись слезы. — Ты последний негодяй. Неужели не мог предупредить?
— Мог. Намеренно не предупредил. Иначе ты не смогла бы так достоверно сыграть свою роль, — улыбнулся он.
— Боже мой, ты жив... Я даже боюсь верить.
Он усмехнулся, подошел, сел рядом с ней на кровать, стянул перчатки. Таня закрыла глаза, прижалась щекой к его ладони — теплой, твердой, знакомой до каждой черточки.
— По твоей милости меня все знакомые и родные ненормальной считают.
— Тебя это расстраивает? А я-то всегда думал, что тебя волнует только мое мнение.