— Мне главное, чтобы женщины не пострадали. Это единственная моя просьба, — сказал Сарычев.
— Скажите вашей жене: пусть она зайдет в комнату вашей племянницы. В окно звать на помощь не стоит — это неблагоразумно.
— Маша, делай так, как он говорит. Не волнуйся, я договорюсь с ними.
Ватера проследил глазами, как она ушла, кивнул Чеху:
— Запри их снаружи.
Чех без долгих размышлений отвинтил ножку у табуретки и вбил ее между ручкой двери и косяком.
— Где будем разговаривать? — спросил Валера.
— Да где хотите... На кухне?
Они уселись в кухне; Валера положил «кольт» на колени, чем успокоил Сарычсва.
— Серьезная штука, — сказал он, глазами показав на «кольт».
— Да, — согласился Валера.
— Что-то давно я не видел таких гуманных рэкетиров.
— Они часто вас навещают'?
— Относительно. Я из-за этого и квартиру снимаю — они мою тещу до инфаркта довели. Они же обычно врываются и сразу бить начинают. Вы отличаетесь.
— А я не рэкетир.
— Одиночка, если можно гак выразиться? — вежливо осведомился Сарычев.
— Да я вообще не грабитель. Я частный детектив.
Удивлению Сарычева не было предела.
— Надо же, как в романе... И чем могу помочь?
— Я нанят для поиска украденных драгоценностей. По моим данным, они у вас.
Валера достал фотографии, рассказал историю каждой безделушки, подчеркнул, что побрякушки фамильные.
— Значит, я выступил в роли скупщика краденого, — подытожил Сарычев.
— Мало того. Из-за этих камней за два месяца погибло четыре человека.
— Даже так? И вы знаете убийц?
— Знаю.
— А почему не арестуете? И меня вместе с ними?
— Зачем? Мне же не вы нужны, а камни. Я не следователь, и за аресты мне денег не платят.
— А если я не верну вам драгоценности? Поймите меня правильно, у вас же нет никаких документов, подтверждающих ваши слова...
Валера расхохотался.
— Николай Павлович, а у грабителей вы тоже документы попросили бы? Взвесьте ваши шансы и поймите: кем бы я в конечном итоге ни оказался, суть для вас не меняется — в любом случае вы лишаетесь драгоценностей, потому что мне не важно, каким способом я верну имущество хозяину. Если вы не отдадите их сами, я отберу их. Разница в том, что в первом случае мне не придется применять, а вам испытывать силовые методы.
— Хорошо, — кивнул удрученный Сарычев. — Хорошо. Вы, конечно, правы. Конечно, я не справлюсь с вами, тем более - вы вооружены... Хорошо. — Он поднялся: — Я сейчас принесу их. Вы со мной пойдете?
— Зачем? Контролировать, чтобы вы не позвонили в милицию? Это ни к чему, ваш телефон не работает.
— А, вы уже позаботились...
Он копался в спальне минуты три, потом вернулся, держа на раскрытой ладони украшения.
— Вот все, что я купил неделю назад.
Валера тщательно сличил украшения с фотографиями, исключая возможность ошибки, отодвинул два перстня.
— Это лишнее и ко мне отношения не имеет.
Одну за другой он осторожно сложил в маленький пакетик найденные драгоценности, спрятал их в глубокий внутренний карман. Убрал «кольт» в кобуру, собрал свои бумаги, поднялся:
— Спокойной ночи, господин Сарычев. Надеюсь, вас никто больше не побеспокоит.
Они вышли на улицу. Можно было вздохнуть с облегчением — все сделано, — но Валере не дышалось полной грудью. Его не оставляло ощущение, что мелькнула какая - то деталь, которая могла бы пролить свет на еще одну запутанную историю, а он не уделил этой детали должного внимания. Задумавшись, он споткнулся и чуть не упал.
— Что с тобой? — удивился Чех.
— Отстань, — огрызнулся Валера. — У тебя права с собой?
— С собой. А ты что, так переволновался, что боишься влететь куда-нибудь?
Валера пропустил шпильку мимо ушей. Молча кинул Чеху ключи ол машины, продолжая думать о своем. Что же это за история, оставшаяся неразгаданной? Какая деталь насторожила его? По методу обратного отсчета Валера принялся раскручивать события минувшего дня. Лишние перстни, Сарычев в семейных трусах, его растерявшая ве-личественность жена, спящая племянница, записная книжка, стоп. Стоп. Лена Фатюшина. Теперь Валера был уверен — она встречалась ему ранее. Причем не фамилия — ее он слышал впервые, — а именно девушка. Это лицо он видел и запомнил очень хорошо. Оставалось вспомнить, при каких обстоятельствах они встречались.
Вот на этом этапе Балерина память взбунтовалась. С одной стороны, интуиция и все внутренние голоса хором твердили ему, что он не может не знать Фатюшину, с другой — память в своих архивах не отыскивала следов пересечения их путей. Яковлев был материалистом до мозга костей, верил только в то, что видел собственными глазами, и не верил в привидения и переселение душ. Таким образом, встреча в предыдущей жизни исключена. А в этой они не встречались. Вывод? Ее видел кто-то, а затем очень
Подробно описал Валере. Настолько подробно, что «фоторобот» в сознании Валеры совпал с оригиналом и создал иллюзию знакомства.
В связи с чем же ее могли так подробно описать Валере? Наверное, в связи именно с той запутанной историей, которую он не может припомнить. Нет, так он зайдет в тупик. Надо с другого конца. Кто мог рассказать Валере о ней? С этим было проще, потому что попросить Валеру о подобной услуге могло ограниченное число людей.
Начнем с верха. Маронко. У него не было запутанных историй с женщинами, у него и женщина-то была одна — Анна, и то они разошлись три года назад. Но у Анны была дочь, которую Валера один раз видел и которой Маронко приходился крестным отцом. Фатюшина ею не была. Дочери Анны три года назад было пятнадцать лет, а Лене, по ее собственному признанию — двадцать четыре. Неувязочка. Да ну, это чушь: хотя Маронко и разошелся с Анной, он не позволил бы своей крестной дочери жить в наемной квартире и работать в грязном магазине.
Хромой. Его Валера исключил сразу. Хотя у него было огромное количество женщин, но среди них не было ни одной продавщицы. Их Хромой игнорировал. Да и не мастак он по части детального описания внешности. Белый. У него была жена, которую Валера прекрасно знал, и двенадцатилетняя дочь. Любовницы не имел никогда — Белый относился к числу однолюбов, зато была сестра. Старшая. По возрасту она явно не подходила. Слон? Нет, это тоже не то. Вахо? Они мало общались, Вахо не откровенничал о своих любовных приключениях и ни разу не просил Валеру ни о чем. Он всегда обращался к Корсару. Сашка? У этого запутанные истории с женщинами случались сплошь и рядом — взять, к примеру, ту же Кудрявцеву, — но всех его пассий Валера знал в лицо и по именам. Стоп...
К немалому удивлению Димки Чеха, сосредоточенный Валера ни с того ни с сего расхохотался. Он-то голову ломал, откуда он может знать это лицо, а ведь она была просто похожа! На очень хорошо знакомого ему человека, только что другого пола. Она напомнила ему Сашку.
— Валер, ты головой на днях не стукался? — осторожно спросил Чех.
— Нет. Я, как мудак, ломал голову над тем, откуда я могу знать Фатюшину, а она всего лишь похожа на Сашку.
— Есть немного. А я не удивляюсь: отец у него турок царских кровей, наверняка имел склонность к гарему. Не исключено, что у Сашки имеются братики и сестрички. Бегают себе по Москве, а мы на них натыкаемся и думаем: ну надо же, как похожи! Прям как брат и сестра. А кстати, женщины с таким типом лица должны быть красивыми.
— Ну, как Лена. И сдается мне, она от природы брюнетка, причем жгучая.
— Волосы у нее крашеные, это я сразу заметил. Но каково сочетание — белые волосы и черные глаза? Причем она не смуглая, как и Сашка. Слушай, а может, они в самом деле брат и сестра?
— Я не его отец и ничего по этому поводу тебе сказать не могу.
Чех помолчал.
— Обалденная девица. Твоя Ника, извини, обычная прищепка, а в этой чувствуется... Не знаю, как это назвать. Что-то загадочное, колдовское. Я не я буду, если упущу ее. Как ты думаешь, я ей понравился?
Валера прыснул:
— Дим, вы рядом отлично смотрелись! У нее и так не меньше метра восьмидесяти, да еще и каблуки, и ты — почти на голову ниже ее.