Земли были пущены под луга, и на них стали выпасать овец и быков.
Были и такие хозяйства, где земли даже не потрудились превратить в луга, а устроили на них загоны для свиней.
В этом была и другая выгода.
Дело в том, что для того, чтобы вспахать, засеять и сжать поле в четыреста арпанов, требовалось десять лошадей и двадцать работников.
Для того, чтобы присматривать за тремя, четырьмя, пятью или шестью стадами, требовалось не более трех, четырех, пяти или шести рабов.
Кстати говоря, арендную плату Республике выплачивали — как это еще и сегодня происходит в Италии — натуральным продуктом.
Эта плата составляла:
для земель, пригодных для посева, — одну десятую часть;
для лесов — одну пятую;
для пастбищ — определенное количество голов скота, в зависимости от вида скота, которое эта земля могла прокормить.
Арендная плата вносилась в соответствии с упомянутыми ставками; но, когда стало очевидно, что выращивать скот доходнее, чем обрабатывать землю, арендаторы стали покупать хлеб, овес и дрова, оплачивали аренду купленными дровами, овсом и хлебом, а вместо зерна выращивали скот.
Постепенно пятилетняя земельная аренда сменялась десятилетней, десятилетняя — двадцатилетней и по прошествии нескольких десятилетий становилась наследственной.
Народные трибуны, видя, к каким злоупотреблениям приводило подобное положение дел, еще в давние времена провели закон, запрещавший иметь в аренде более пятисот арпанов земли и владеть стадом более чем в сто голов крупного рогатого скота и пятьсот мелкого.
Тот же закон предписывал арендаторам брать на службу себе определенное число свободных людей в качестве надзирателей за арендованными землями.
Однако ни одно из этих требований не соблюдалось.
Квесторы получали взятки и закрывали на все глаза.
Вместо пятисот арпанов, используя мошеннические сделки и переводя излишки земли на имя своих друзей, арендаторы имели тысячу, две тысячи, десять тысяч арпанов; вместо ста голов крупного рогатого скота и пятисот мелкого они имели пятьсот, тысячу, полторы тысячи.
Надзиратели из числа свободных людей были устранены под предлогом несения ими военной службы: каким плохим гражданином должен быть квестор, чтобы не оправдать подобное отступничество благом отечества?
На отсутствие надзирателей глаза закрывали точно так же, как и на все остальное.
Рабы, которых не призывали на военную службу, плодились и размножались, тогда как свободное население, напротив, непрерывно редело и сокращалось, и это привело к тому, что самые богатые и почтенные граждане, на протяжении полутора веков арендаторы из поколения в поколение, в конечном счете стали считать себя собственниками земли, которая в действительности, да и как гласило ее название, принадлежала государству.
Представьте себе, какой крик подняли эти мнимые землевладельцы, когда встал вопрос о том, чтобы в качестве меры общественного спасения, то есть во имя высших интересов, расторгнуть арендные договоры, на которых зиждилось их богатство… и какое богатство!
Оба Гракха лишились из-за этого жизни.
Возвратившись из Азии, Помпей уже пригрозил Риму новым земельным законом; народ его не пугал; Помпея, представителя аристократии, народ заботил мало; он думал в первую очередь об армии и хотел одарить землей своих солдат.
Но, естественно, он натолкнулся на противника в лице Цицерона.
Цицерон, человек половинчатых мер, Одилон Барро своего времени, предложил покупать земли, а не раздавать их; он отпускал на эту покупку новые доходы Республики за последние пять лет.
Скажем попутно, что Помпей более чем в два раза увеличил ежегодные доходы государства; он поднял их с пятидесяти миллионов драхм до ста тридцати миллионов, то есть с сорока миллионов нашими деньгами до ста восьми миллионов.
Таким образом, за пять лет дополнительный доход должен был составить от трехсот сорока миллионов до трехсот пятидесяти.
Сенат восстал против предложения Помпея и, как было принято говорить во времена конституционного образа правления, перешел к повестке дня.
В свой черед за дело взялся Цезарь, продолжив его с того места, где оно остановилось.
Однако он присоединил к интересам армии интересы народа.
Это новое начинание наделало много шуму.
Земельного закона, несомненно, боялись, ведь столько интересов было связано с теми злоупотреблениями наследственной арендой, о каких мы только что дали представление.