— Здорово, хохол!
— Доброго и вам здоровья, уважаемые сидельцы. Мир и удачи вашей хате! — ответствовал я по протоколу, заводя своих ребят в раздевалку холодильника.
— Типун тебе на язык!
— Ты чего это? Не в камеру же вошёл.
— Да, так, померещилось.
— А чтоб тебе не мерещилось, именно ты и пойдёшь сегодня в камеру. С нами, — Бульба.
— В какую ещё камеру?
— Не сцы — пока в холодильную.
Нас в холодильную камеру с собой грузчики до этого ещё не брали. Меня так вообще предпочитали на бульоне держать.
— В камеру — так в камеру.
— На держи, — Бульба протянул налитый на две трети гранчак самогонки.
— Вроде рано ещё.
— Пей давай. В камере минус двадцать пять.
— Ого, — под завистливые взгляды других я осушил стакан. Захорошело.
Работа моя была простой: принимаю из лифта тележку с говяжьими полутушками уже на этаже и качу её от лифта в собственно холодильную камеру, где грузчики складируют тушки вдоль стен. Работа не тяжелая, но, говорят опасная, особенно летом. Летом простуда обеспечена, а если организм не подготовлен, то и воспаление лёгких подхватить, что раку ногу обломать. В камере ниже минус двадцати, а у лифта плюс двадцать, а ты туда-сюда. Зимой легче — перепад температуры не такой большой.
Пошли тележка за тележкой. Скукотища. Я стал зависать в камере, стал приглядываться, как мужики внутри работают. Камера, она большая, по высоте, наверное, метров шесть-семь. Несколько колон подпирают потолок. Центр свободен, а по периметру горы мяса. И вот грузчикам надо укладывать полутушки в штабеля под самый потолок. Не простое это дело — поддать тушку на такую высоту, а ещё сложнее удержать и уложить её там, стоя на скользкой и неровной поверхности, образованной заледенелым мясом.
Стоял я там, рот разинув, как специалист, я мог оценить ловкую работу ребят в камере. Как вдруг меня снесло с того места, где я стоял. Я оказался за колонной. Вбросил меня туда Бульба. Одновременно с этим раздался сильный звонкий хлопок. По полу мимо меня пролетели во все стороны осколки, как при бомбёжке. Упала с самой горы одна полутушка, которая пролежала в этой камере уже долгое время. Перемерзшее мясо разбилось, как огромная хрустальная ваза, с громким звуком, звоном, на мелкие кусочки, осколки.
— Ты еблом здесь не щелкай! Замерзшее мясо, как стекло, и голову отрежет и ноги покалечит.
— Нет, мне мой цемент милее, — только и смог прошептать я.
Чтобы подтвердить, что и в УПТК бывает тяжелая работа, чтобы нас не трогали, не считали, что мы здесь только жируем на вольных хлебах; я всё время приглашал Корнюша приехать к нам на Кулендорово, когда у нас цемент. Доприглашался!
Совпал у нас как-то цемент с днем рождения Лёшки Близнюка. Новорожденного мы не трогали, оставили его на лёгких работах снаружи, а мы с Войновским, как обычно, были внутри хоппера. Что там творилось на улице мы и не знали. Погода стояла противная, как и положено для этой поры года в Одессе. Мы с Серёгой теперь и на перекуры не вылазили на крышу, так мы уже сроднились с цементом, что и отдыхали и курили внутри хоппера. А перед обедом Лёшка выставился — притарабанил десятилитровую бутыль. Мы решили, чего мёрзнуть на улице, да и пиво не в кайф на холоде. Бутыль и кружки спустили в хоппер, собрались там все вместе и начали чествовать Близнюка. Класс! На улице зима, а в вагоне тепло, если не сказать жарко, сидим на мягком цементе, холодненькое пиво, добрая цигарка и дружеский пиздёж. Как вдруг свет из люка заслонила чья-то голова и так сладенько по-отечески прогундосила голосом прапорщика Гены:
— Охуеть! Бригада УПТК пиздячит в полный рост. Фото на память!
Мы, конечно, опешили, с неудовольствием.
— У Близнюка день рождения, товарищ прапорщик, — опомнился первым Седой.
— Поздравляю, конечно. И это причина нарушать устав? Употреблять алкогольные напитки? Охуели, военные?
— Так это же пиво, товарищ прапорщик.
— От пива будете сцать криво. Руденко, ко мне!
Я вылез на крышу. Слава Богу, лицо мое легко доказывало, что работа таки у нас тяжелая — въевшийся цемент, полосы от респиратора, глаза шахтёра. Это как-то могло спасти ситуацию. И действительно, Корнюш осмотрел меня внимательно и гнев сменил на милость, глаза его потеплели.
— Геша, что вы здесь устроили?
— Так, действительно же пиво, товарищ прапорщик.
— Ты на меня не дыши. Пиво. А как поймают?
— Кто? До части мы сегодня своим ходом не поедем, дядя Яша повезет, ехать будем поздно, пока разгрузим, пока помоемся. Да и хмель весь выйдет пока разгрузим вагон, уж поверьте, так ещё пропотеем, что ни в глазу не останется. Вот мы сейчас начнем, а вы посмотрите, что это значит, цемент на УПТК.