Забирая из её рук коробки я усмехнулся. Я посмотрел на кучку ребят которые безвылазно сидели в моей чайной. Они не сильно шумели, играли в разные игры или просто разговаривали. Как я мог что-то им запретить, возможно для кого-то из них моя чайная теплое пристанище, спасающая от холода и домашних проблем. Такой она была когда-то для нас.
— Не носи их больше.
— А кто будет, ты? Ты еще более хилый чем я. Если будешь погребён под килограммами чая, кто будет работать? Я не смогу присматривать за чайной. Знаешь, меня никогда надолго не хватает для одного дела. Через пол года мне наскучит и я вручу ключ от неё тем детишкам. Тогда они смогут пить чай сколько угодно.
Неплохая идея. От них и правда будет больше толку. Я махнул рукой одному из ребят, он подбежал, подхватил тяжелые коробки, будто они были пустые, и привычно распихал по местам. Она презрительно фыркнула, а я только улыбнулся.
Она всегда распылялась на множество занятий и не могла найти что-то одно. Она переключалась словно по щелчку пальцев. Но именно поэтому она очень много всего умела. Она водила трактор и мотоцикл, могла называть любое созвездие, играла на гитаре. Умела драться, паять, строгать и строить. Она рисовала абстракции, участвовала в марафоне, помогала в приюте. Проще было сказать о том чего она не делала.
Но из-за этой непостоянности ей не везло на работе. Когда у неё только начинало что-то получаться, ей надоедало заниматься лишь одним делом и она искала новое. Она рассказала что её выгоняли со всех мест, как только начинало получаться. Она привыкала и летела в пропасть неудержимости.
И летела она туда ярким взрывом на своём красном мотоцикле.
Кстати о мотоциклах…
Пока закрывал чайную не заметил как она выкатила свой старый драндулет из-за угла. Кажется переехав в большой город она оставила его тут, вместе с частичкой себя. Он был всё таким же, ярко-красным, тонким как музыкальный инструмент. Только немного покрылся пылью времени. Она с вызовом посмотрела на меня так, что я чуть не споткнулся, и отошел на пару шагов, чтоб не сгореть.
— Ну нет.
— Брось, ты уже катался со мной.
И это был первый и последний раз. Я категорически презирал всякий транспорт, который я не мог контролировать. А в особенности эти адские драндулеты. В особенности в её руках.
Однажды я уже катался с ней, правда это был велосипед. Но это воспоминание навсегда отвратило меня от совершенно любого транспорта. Кажется тогда я проиграл желание, а заданием было съехать с самой высокой горы.
И вот она, с развевающимися волосами сидит на своём красном коне, как рыцарша. Мы летели как ветер по кочкам, она за рулем, а я на багажнике. Она разогналась на полную, встала и вытянулась, будто пытаясь запрыгнуть на солнце. У меня перехватило дыхание, весь мир трясся перед глазами. А дальше я помню только полёт в бездну. Очнулся я с громадной шишкой на затылке и ноющим от тряски местом ниже спины…
Я резко развернулся к ней и её монстру спиной, и привычно пошёл до дома напрямую, срезая через поле по узкой тропинке.
— До весны тебе надо научиться на нём ездить. Не хочу чтобы он пылился, — крикнула она вслед.
Я остановился как вкопанный.
— До весны?
— Кто знает когда я уеду…
Она сказала об этом так просто, а мне внезапно стало холодно, невзирая на теплую погоду.
05.09.
[О весне. Почему о весне если сейчас начало осени? При наступлении сентября неизбежно думаешь о тёплом мае. Есть люди у которых по жизни вечно весна. Они хотят весь мир погрузить в свою весну, раздают всё внутреннее тепло, а потом остаются у холодного очага. Весна, как и все мы, несовершенна. Кажется мне придётся растопить один такой очаг, согреть его чаем и сказать, что всё в порядке.
Я думаю, что весна всегда самое желанное время года. Потому что она всегда приходит после долгой зимы, когда сердца промерзают насквозь. Но даже если мы думаем что весна никогда не настанет, не придёт в этом году, она неотвратимо приближается, она всегда приходит. Когда раньше, когда позже, но снег всегда тает и топит замерзшую душу.
Она разморозила моё сердце, но весну я ждал с опаской. Хоть бы она никогда не наступила. Я боялся что к весне она растает.]
Глава 4 О городской жизни и о цветах
Она снова тянулась к своему городу. Всегда туда возвращалась. А я никогда не ощущал того неизмеримого восторга от него, о котором твердила она.