Воду прямо в дом провёл. Собрал из старых запчастей поршневой насос, пробурил вручную скважину, прямо в сенях и качает. Головастый мужик, да и руки, куда нужно приделаны.
Взял Женька взаймы у хозяйки сапожную лапу, молоток, подклеил новые подмётки, пришил, где нужно гвоздиками прикрепил.
– Порядок. Так говоришь, женщина самостоятельная, но когда нужно – ребёнок. Я правильно понял?
– Мамка меня девчонкой родила, так? Значит, я женщина. Но пока замуж не выйду – ребёнок, девочка. Возраст такой. Что не так сказала? Выкусил! Теперь про самостоятельность. Для счастья мне никто не нужен. Сама всё умею.
– Так уж и всё?
– Что нужно для жизни, умею всё: стирать, гладить, готовить, прибирать, за детьми смотреть, огород обихаживать. Шить немного могу. А чего не умею, научусь. Я сильная, на пощупай, какие мускулы. А домой больше не вернусь, пускай мамаша хоть сто детей выродит. У меня только два ребёночка будет: мальчик и девочка. Выучусь, оденусь как королева и выйду замуж. За Олега Стриженова. Видел в кино? Вот такой и у меня будет.
– Да кто же тебя, худющую такую замуж позовёт? Любят красивых, фигуристых.
– Кто полюбит, тот и возьмёт. Тебя не спросят. Хорошая да работящая баба всем надобна. Про Золушку читал?
– Книжки значит любишь?
– А ты думал я только хвосты коровам крутить могу? Замуж выйду – все книжки перечитаю. Особенно про любовь.
– И как скоро замуж собралась? Смотрю, всю жизнь по пунктам распланировала. Муж, двое детей.
Разглядеть Полину, как следует, не удалось. На предложение раздеться, она надулась, сжала кулачки, – ещё что попросишь!
Так и сидела в живописном одеянии, вытирая то и дело пот с разопревшего от печки лица.
– Домой-то, тебе не пора? Время вечернее. Проводить или как? Ты же у нас самостоятельная. К взрослой жизни подготовлена. Вот ведь повезёт кому-то.
Спустя две недели (Женька уже и забыть успел о той потрясающе необычной гостье), когда начали густеть сумерки, а на улице монотонно барабанил унылый дождь, в дверь постучали.
На пороге стояла Полина, еще более неприглядная, чем в день знакмства: синяки под обеими глазами, разбитый в кровь нос, содранные костяшки пальцев рук, разорванное по шву пальто без рукава, те самые сапоги с налипшими на них килограммами вязкой глины. С девчонки ручьём стекала дождевая вода. В руках она держала цветастый узел, видимо весьма тяжелый. Под ней моментально образовалась лужа.
Полина поставила поклажу подле себя, расстегнула верхние пуговицы пальто, ловким движением развязала и сняла платки, обнажив огненно-рыжие волосы, сплетённые в две косы, и посмотрела пронзительно на хозяина темно-зелёными, можно сказать, изумрудными глазами. Совершенно очаровательный, прелестный ребёнок, жаль, что не женщина. С неё бы портреты рисовать. Конечно, не с такой мокрой.
– Я к тебе.
– Гостям всегда рады. Повесь одежду на стул, поставь к печке сушиться. Чай пить будем. У меня пряники есть, батон, варенье из чёрной смородины. Что за оказия? Подмётки, гляжу, пока держатся.
– Я совсем. Жить у тебя буду, хозяйство вести, тебя любить. Не прогонишь?
– Так, вечер перестаёт быть томным. Ты в себе, детёныш? Кого любить-то собралась? Мне такой обузы даром не надо.
– Я же говорила, скоро мне пятнадцать, почти взрослая. И вообще… тебе хозяйка хорошая нужна? Нужна. Ну, так вот же я. Время придёт – поженимся, а пока так жить будем. Я всё придумала.
Полина скинула душегрейку, покрутилась, – не смотри, что худая. У меня грудь, знаешь какая!
– Да уж, зрелище не для слабонервных. Сегодня ты снова женщина. А завтра, когда милиция нагрянет? Ладно, пошутили и будет. Чай пить будем. И не выдумывай ничего. У меня своих проблем достаточно.